Охотник за судьями
Шрифт:
Балти уставился на него:
– Вы хотите сказать… что они приносят вам головы?!
– Головы. Ступни. Кисти рук. Наррагансеты верят, что душа живет в голове. Если голову отрубить, душа не может перейти в загробную жизнь. Без ног она не сможет войти в рай.
– И вы принимаете эти головы? И прочие подарки?
– Отказаться – значит оскорбить.
– Но это же варварство!
– Мистер Сен-Мишель. Отца моей жены протащили волоком от лондонского Тауэра до Чаринг-Кросса, где вздернули, вынули из петли живым, вырвали кишки, отрезали гениталии и все это сожгли
Уинтроп и Ханкс вышли. В открытую дверь подул ветерок. Балти сложился пополам, и его стошнило. Он услышал голос Уинтропа:
– Неен вомасу сагимус! [26]
– Неемат [27] Уинтроп! – сказал другой голос.
Глава 13
Отчасти глуповат
Балти предпочел сесть подальше от всех на носу шлюпа, или как там называется эта чертова лодка. Ханкс в основном проводил время на корме, в обществе экипажа и солдат, которых отправил с ними Уинтроп.
26
Мой любящий сахем (язык индейцев-алгонкин).
27
Брат мой (язык индейцев-алгонкин).
Когда начало смеркаться, ветер стих. Ханкс прошел вперед:
– Мы остановимся тут на ночь. Завтра, если ветер будет попутный, придем в форт Сэйбрук до темноты.
Он швырнул за борт якорь. Шлюп закачался параллельно песчаному берегу. Чуть дальше, за кустами, поднимался отвесный утес.
– Поплавайте. – Ханкс содрал с себя рубашку, сел и начал расшнуровывать сапоги.
– Не хочется.
– Вы хотите сказать, что не умеете. Очень жаль. Это освежает.
– Я не сказал, что не умею. Сказал, что не хочется.
Ханкс продолжал раздеваться. Стало видно, как крепко он сложен. Тело его покрывали шрамы. Он нырнул в реку, всплыл, лежа на спине, выплюнул струйку воды, уподобившись скульптурному украшению фонтана, и поплыл к песчаной косе. Вылез на берег и исчез в кустах. Балти продолжал размышлять об омерзительных открытиях сегодняшнего утра.
Люди на корме закричали, показывая пальцами в воздух. Балти поднял голову и увидел летящую к шлюпу палку. Она приземлилась на палубу со звуком, не похожим на стук дерева, и принялась извиваться.
Матросы и солдаты загоготали. Два солдата вытащили сабли и стали тыкать в змею. Та, недовольная шумом и суетой, решила перебраться на другой конец лодки, где поспокойней.
Балти выругался и вскочил. Сквернословие не отпугнуло змею – она все приближалась.
– Кыш! Кыш! – закричал Балти на змею, как служанка на кошку.
Матросы и солдаты снова покатились со смеху. Змея подползла ближе. Она остановилась в нескольких футах от Балти, свернулась кольцами, приподняла голову, а хвостом издала неприятный гремящий звук.
Балти ухватился за форштаг и повис. Это тоже чрезвычайно позабавило солдат и матросов. Змея сделала бросок, пытаясь достать его болтающиеся ноги. Мелькал раздвоенный язычок.
– Помогите! Ради бога! Кто-нибудь! Сделайте что-нибудь!
На борт лодки, подтянувшись, залез Ханкс. Он потопал ногой по палубе, отвлекая змею. Она переключилась на него. Ханкс вытянул перед собой левую руку, шевеля пальцами. Добыча! Змея бросилась. В этот момент правая рука Ханкса молниеносно схватила ее сзади у основания головы.
Он держал змею на весу. Она обвивалась вокруг его предплечья, как в пантомиме про Лаокоона. Люди криками подбадривали Ханкса. Он наклонился, чмокнул змею в затылок, смотал с руки и швырнул в воздух. Она приземлилась на песчаный берег, полежала, вероятно пытаясь понять, что вообще произошло, и удалилась в кусты.
– Индейцы называют их уишалове. Пугалки. Но я вижу, вам понятно и без перевода.
Балти размахнулся и ударил. Ханкс увернулся. Балти плюхнулся за борт.
Он вынырнул, хлопая по воде руками и отплевываясь. Матросы и солдаты гоготали. Такая потеха не часто выпадает!
Ханкс созерцал Балти, трепыхающегося в воде:
– А вы вроде сказали, что умеете плавать.
Он протянул руку и вытащил Балти на палубу. Балти сидел, обтекал и пытался перевести дух.
Ханкс сунул ему фляжку. Балти сделал большой глоток, нарушив данную себе утром клятву вечной трезвости.
Они лежали на спине и глядели на звезды. Ночь была ясная, безлунная. Орион натягивал лук, целясь в Тельца и Медведицу. Верный Сириус, собачья звезда, следовал за ним по пятам. На Великой реке было тихо. Но все равно Ханкс выставил часовых на ночь.
– Мы что, ожидаем нападения?
– Иногда индейцы подплывают и перерезают якорный канат.
– Зачем?
– Ради каната. И чтобы дать нам знать о своем присутствии.
Балти, помолчав, сказал:
– Я не хотел оскорбить губернатора. Но это дело с головами… это же ужасно. И кстати, вы могли бы меня и предупредить.
– О чем?
– О том, что тесть Уинтропа – один из проклятых цареубийц. Ну право же, Ханкс.
Ханкс пожал плечами:
– Уинтроп с этим смирился. Вы же слышали, он рассказывал, как отлично проводил время с королем в Лондоне. С тем самым королем, который велел казнить его тестя.
– Послушайте. Вы, кажется, хороший человек. По-моему, вы обо мне невысокого мнения. Но я стараюсь, знаете ли.
– Я и слова не сказал!
– Нет, но вы все время от меня что-то скрываете. В Бостоне вы сожгли запечатанное письмо Даунинга. Вчера вы с Уинтропом шушукались, как заговорщики. А сегодня утром, когда я вошел, вы очень уж торопливо свернули какую-то карту или что там у вас было.
– Не обращайте внимания. Привычка. Лучше расскажите, она в самом деле такой лакомый кусочек?