"Охотник. Здесь слезам не верят!"
Шрифт:
Человек без имени прошел по складским помещениям, которые находились гораздо выше уровня тоннелей, в одном из них, пыльном, забросанном остатками мебели и ящиками, нашел забытый ящик с каким-то ветхим тряпьем, по виду похожим на груду ветоши для вытирания рук и обтирки двигателей, зарылся в нее, накрывшись с головой, и тут же принялся чавкать, засовывая в глотку еду из контейнера. Окровавленные, грязные пальцы с механичностью автомата засовывали пищу в рот, челюсть исправно двигалась вверх-вниз, перемалывая "строительный материал", желудок урчал, получая очередную порцию еды, от одного вида которой обычного
Проглотив содержимое контейнера, человек без имени отбросил пустую емкость, и тут же провалился в сон - глухой, тяжелый, черный, как окружающая его Темнота. Он не видел снов. Ему было тепло и хорошо. Гораздо лучше, чем тогда, когда он очнулся на столе прозектора с торчащим из живота скальпелем.
***
Сколько часов, или дней прошло - он не знал. Один? Два? Семь? Столько, насколько хватило еды и одинокой бутылки пива, выдохнувшегося, противного, но полезного - жидкость, без жидкости никак. Он ел, пил, потом спал - сколько мог. Организм восстанавливался - как мог. Раны, которые человек получил перед встречей с полицейскими, и те две раны, что нанес ему патрульный - уже зажили, оставив после себя звездчатые вмятины, пятна.
Пули, которые остались в теле зарубцевались, затянутые в кокон плоти, остальные вышли из ран, вывалившись на пол, будто гнилые зубы из больного рта.
Организм экономил силы - можно было бы выбросить все инородные тела, но он не стал этого делать. Оставшиеся в теле пули не мешали выживанию, потому не стоило тратить на них свои силы. Одна застряла в легком - пусть себе там и торчит, до поры, до времени. Другая зависла в кишечнике и тоже была забыта. Все пули из мышц были выброшены, как вредоносные, мешающие выживанию - существо, вся жизнь которого зависит от того, как работают его мышцы не может себе позволить плохую работу хоть какого-нибудь, даже самого на первый взгляд второстепенного мускула. Чтобы добыть пищу, организм обязан поддерживать максимальный уровень готовности к схватке, или бегу. Это ПРАВИЛЬНО.
С мозгом все было гораздо, гораздо хуже. Клетки мозга восстанавливались очень медленно, особенно лобные доли, отвечающие за личность хозяина.
Личности, как таковой - не было. Вместо нее - неопределенное, безликое существо, руководствующееся инстинктами. Желающее выжить.
То, что человек выжил после такого ранения, тоже было чудом - пуля разрушила часть мозга, вырвав кусок черепной коробки, после такого попадания не смог бы выжить никто, и ни в каком из миров. Даже если бы рядом оказался могучий маг-лекарь, способный лечить практически любую болезнь.
Участок мозга, отвечающий за магию, частично уцелел, и автоматически поддерживал тонкую нить контакта с Океаном силы, только потому способность к регенерации сохранилась - не та том уровне, что раньше, но...сохранилась. Ткани тела восстанавливались феноменально быстро. И перестраивались.
Человек лежал в куче тряпья, пребывая в состоянии подобном трансу, и не знал, что наверху, на поверхности земли кипят страсти, сравнимые по своему накалу с ураганом - его искали.
Ему все было безразлично. Он не помнил ни друзей, ни врагов. Один, во всем мире один. Чистый лист бумаги, животное, копия человека, некогда именовавшегося Сергар Семиг.
В старом подвале, в котором никто не был уже много десятков лет, было тихо и уютно. Никто не беспокоил спящего - здесь не было даже крыс. Крысы там, где есть еда, но что можно съесть в этом подвале, не видевшем света долгие, очень долгие годы? Крысы там, где люди, там, где двуногие существа оставляют множество вкуснейших, и очень питательных продуктов, там, где можно разжиться едой.
И когда у человека без имени закончились еда и питье, инстинкт отправил его к людям - как крысу, как таракана, неизменного спутника всех людских поселений.
Человек медленно встал, выбрался из-под груды пыльного тряпья, и не отряхиваясь, пошел вперед, к пролому, через который попал в этот подвал. Он теперь неплохо видел в темноте - без цветов, как черно-белое изображение, но видел. Ночное, или скорее - подземное видение способствует выживанию, а значит, зрение должно было перестроиться в нужном ключе. И перестроилось.
Теперь человек шел не так, как тогда, когда бежал в неизвестность, спасаясь от преследователей - это был Охотник, ищущий добычу. Добычей могло стать все, что способствует выживанию, а именно - еда, питье, одежда. Не более того. Но и не менее. Попадется крыса - это тоже еда. Организм перестроится так, как нужно для выживания.
Предки людей питались сырым мясом, и ничего, дожили до котлет. Отвыкли от сырого мяса, да, но...если твой организм может автоматически подстроиться под любые условия, так о чем разговор? Главное, чтобы эта самая крыса попалась!
Но крысы, твари хитрые, разумные и очень, очень осторожные, не спешили бросаться к этому существу, неслышно крадущемуся вдоль канализационных тоннелей.
Он шел слегка сгибаясь, когда голова чертила по своду подземелья. Неслышно утопали ноги в мягком илистом ковре, за журчанием ручейка не было слышно чавканья, когда нога в очередной раз выскакивала из липкой грязи. Идти неслышно было правильно для выживания, потому Охотник не позволял себе ни одного лишнего звука. Худой, жилистый, как гончая, он был одновременно гибким, ловким, как кошка, шаги которой не услышит ни одна мышь. Вперед, и только вперед! Не останавливаясь, не оглядываясь назад - идти туда, где как полагал инстинкт, должны быть вода и пища.
По большому счету Охотник мог бы пить и ту мерзкую, грязную жижу, что хлюпала у него под ногами - если бы захотел. Но организм не хотел. И не потому, что знал - это мерзкое ядовитое скопление самых опасных болезнетворных бактерий в мире, и это гадко. Просто для того, чтобы нейтрализовать действие ядов и убить микробы, ему потребовалось бы слишком много энергии, а с энергией теперь большие проблемы. Не катастрофа, нет. Но проблемы. И так на лечение организма было истрачено двадцать процентов массы тела, еще немного, и придется еще сокращать объем мышц, то есть продолжить есть самого себя.