Охотник
Шрифт:
Надиена оторвала руки от головы Нинухи, опустилась на траву и снова подключилась к источнику Силы. Минута, две – она снова была полна, но физических сил хватило только на то, чтобы сидеть прямо, на падая на бок.
– Оххх… – Нинуха встала, покачиваясь, схватившись рукой за голову, непонимающе оглядываясь по сторонам. Увидела открытую калитку, и тихо, как зомби, вставший из могилы, побрела к выходу. Надиена проводила ее взглядом, а когда та вышла и пошла по пустынной улице, поднялась, закрыла дверь. Теперь
Уже засыпая на кровати в спальне, услышала звонок сотового телефона – судя по мелодии, звонил Матвей. Но сил подняться не было. "Потом, все потом!" – промелькнуло в голове, и Надиена уснула.
Чтобы никогда уже не проснуться.
Ей было не восемьдесят. Ей было сто четырнадцать лет. Вернее – этому телу.
А прожила она от "рождения" в новом мире девятьсот пятьдесят три года.
Надиена Голударк, урожденная Сиамаг, Высшая Клана Уард, Потомственная магиня, лекарка, дочь великого ученого, лекаря милостью Создателя, Амароля Сиамаг.
Да покоится ее тело с миром!
Да найдет ее душа новое, благородное, молодое тело!
Сергар проснулся от ощущения того, что левая нога немилосердно чесалась. Так чесалась – что терпеть не было никакой возможности. Он пошевелил пальцами, подтянул ногу поближе к руке, и…окончательно проснулся. Проснулся, и…едва не завопил от радости! Ноги двигались! Он мог сгибать в коленях, шевелить пальцами ног, он чувствовал прикосновение руки, когда касался колена, бедра, лодыжки!
Ура! Ура! Славься! Славься, великая лекарица бабка Надя!
Сергар быстро оделся, и поскорее переместился в кресло – ноги еще не годились для хождения, не держали. Мышцы атрофировались, "усохли". Нужно было заново учиться ходить, на костылях – благо, что костыли дома были, у дяди Пети. Остались от кого-то от соседей. Деревянные, но крепкие – он показывал, в сарае лежат.
"Вот как встанешь на ноги, пацанчик, я тебе их и подгоню! Будешь на клюшках шкандыбать, а как навостришься – вернешь!"
Переместился в зал, привычно перебирая руками по держателям на колесах, осмотрелся – никого. Тишина, все будто вымерло. Тихо журчит холодильник, где-то жужжит муха…
– Ау! Бабка Надя! Эгей!
Тишина. Спит?
Проехал в спальню, усмехнулся – ага, спит. Хотел оставить на месте, не трогать, но очень уж хотелось есть. Обновленные, ожившие ноги требовали питания, мускулы наращивать!
Тронул лекарку за руку – рука была холодной, как у…мертвой?! Подкатился к голове, протянул руку, пощупал пульс…нет! Нет!
– Бабка Надя! Надя! – крик из души, из сердца, навалился на нее, схватил за плечи, тряхнул обеими руками – Надя! Как же так?! Надя!
– Убил! – женский голос за спиной оглушил, рванулся в уши – Убил! Мама! Мама!
Обернулся, попытался что-то сказать, но не успел – удар по голове, и темнота. Не успел заметить – кто ударил. Просто – бац! И все. Готов.
Очнулся лежа на полу, лицом вниз. Было очень плохо – руки болели, голова трещала, тошнило. Голоса – мужские, возбужденные, грубые. Женские голоса – кто-то вдалеке причитает, воет, как по мертвому. По мертвому? Вспомнил! Бабка Надя!
О боги…за что?! Единственный человек в этом мире, который мог помочь, единственный, кому мог довериться до конца, и вот!
– Очнулся. Матвей, ты чем его приложил?
– Чем-чем…поленом!
– Инвалида? Ну нахрена?
– Интересное дело! Он убил мою мать, а я что, церемониться с ним?! Да я его, суку, сейчас задушу, и пусть судят!
Удар в бок, боль, внутренности хлюпнули, протестуя против насилия над своей нежной плотью.
– Прекратить! Вон отсюда! Это дело полиции, никакого самосуда! Еще не известно, отчего бабка Надя умерла! Откуда ты знаешь, что это он сделал?!
– Да чего тут знать?! Маша видела, как он ее душил! И я видел – он держал ее за горло! И она мертвая! Ты чего, за убийцу, да?! Тварь ты, Серега! И пошел ты нахрен, я его щас прибью, гада!
– Назад! Стрелять буду! Суд разберется, экспертиза – он, или не он! Пошли все отсюда, я его допрошу! Вон, сказал!
Сильные руки подняли Сергара, усадили в коляску – легко, как ребенка. Поднял голову – перед глазами широкое, толстогубое лицо участкового. Хмурое, с прищуренными глазами, расстроенное.
– Это ты?!
Сразу не понял – изображение двоилось, тошнило, едва не вырвало. Сглотнул, подождал, пока комната перестанет вертеться, ответил:
– Я ее не трогал. Проснулся, пошел искать – она лежит. Я пощупал шею – мертвая. Очень жаль. Очень, очень жаль!
– Ему жаль! Потрогал!
Сергей тяжело сел в кресло напротив телевизора, положил голову на сцепленные в кулаки и упертые в колени руки. Могучие плечи обвисли под тяжестью беды.
– Ты так рано вернулся? – вдруг спросил Сергар, глядя на новообретенного, а теперь, похоже, потерянного друга.
– Вернулся – мрачно ответил участковый, неприязненно глядя на Сергара – Вот что, парень, вляпался ты, и меня вляпал. Сейчас повезу в район, в отдел, иначе тебя прибьют. Матвей мужик резкий, бывший десантник. Он тебе голову открутит – и пискнуть не успеешь. И твои ножики не помогут.
– Да нет у меня ножиков, ты же знаешь. Дома оставил – пожал плечами Сергар – Маме позвонить можно?
– Сейчас – нет. Телефон у мужиков. Хотя…номер помнишь? С моего можно – он достал из кармана старенький, потертый аппарат, но Сергар отрицательно покачал головой: