Охотник
Шрифт:
— Ну ладно вам, ребята, — произносит Джонни, поднимая голову и предплечьем откидывая волосы с глаз. — Нихера мы тут не найдем. Если вам золота надо, хоть дайте отвести вас туда, где, Рашборо говорил, оно есть. Я ничего не гарантирую и никогда не гарантировал, но…
— Недостаточно глубоко ты пока, — говорит Сенан. — Давай дальше.
Джонни опирается на лопату. Пот блестит у него на лице и темнит рубашку под мышками.
— Если вам деньги ваши нужны, я с вами расплачусь. Вся эта драма, на что она…
Кон ему:
— Не нужны нам твои деньги.
— Ребята, — говорит Джонни. — Послушайте меня,
— Ты ждешь, чтоб он за кого-то из нас взялся вместо тебя, — говорит Бобби. Обыкновенно он забавный мужичок, но все это в нем выжег глубокий гнев — сегодня никто над ним не потешается. — Нахер тебя.
— Вам ни к чему, чтоб Нилон меня притянул. Как есть говорю. Я ни слова не сказал про то, что на реке было, сами знаете, я б не стал, но у меня то-се на телефоне осталось. Если он за меня возьмется, мы все в говне окажемся. Если б вы только погодили чуток…
— Рот закрой, — говорит Франси. Голос его тяжко перекрывает слова Джонни, крушит их. — Копай давай.
Ощущение от горы теперь другое. Трей балансирует, стоя на каменной стенке напротив своих ворот, высматривает вдалеке мамину машину на дороге вниз по склону. У полей бы должен быть вот этот дремотный покой вечера, они же на самом деле набрякают странным мозженным заревом — под уплотняющейся мглой туч. Поближе к Трей, вокруг нее, безмолвно мерцают в подлеске тени, подрагивают в безветрии ветви. Воздух трепещет; Трей чувствует, что за ней наблюдают сразу со всех сторон сотни скрытых немигающих глаз. Вспоминает, как, бывало, разгуливала по этим склонам, еще ребенком, ощущая, как ей это спускали как слишком легонькой и оттого неприметной — просто еще одно растущее дикое существо, какому дана вольная воля. Теперь Трей стоит того, чтоб за ней доглядывать.
Куст дрока нарочито шуршит с резкостью насмешки, и Трей едва удерживается на стенке. Впервые понимает, чтo в эти последние дни загнало ее отца в дом и держало там на привязи.
Осознаёт это как неизбежный ответ на то, что сказала Нилону. Что-то дало ей возможность мести — так же, как привело к ней Кела, да только на сей раз Трей от этой возможности отказалась. Чем бы оно там, наверху, ни было, теперь оно не на стороне Трей.
Прокладывает маршрут, каким предстоит двигаться, — напрямик через поля и стенки, кратчайший путь с горы для всякого, кто знает эту гору так, как знает ее Трей. Начинает темнеть, но летние сумерки все еще долги, время есть. Трей будет осторожна.
Мамин серебристый «хёндэ» мелькает на дороге, с такого расстояния крошечный, но все еще определимый, едет быстро. Отсверкивает, вкатываясь на подъездную дорожку к Лене. Трей спрыгивает со стены.
Лена с кружкой чая и книгой — на диване, однако не читает. Да и не размышляет. На уме у нее лица Трей и Кела, замкнутым решительным видом своим по-чудному похожие, но Лена не трогает их, не пытается прикинуть, что с обоими поделать. Воздух кажется густым и беспокойным, давит со всех сторон; в окне вечерний свет болезненного зеленовато-багрового оттенка, будто что-то гниющее. Лена не двигается, приберегает себя для того, что произойдет дальше, чем бы ни оказалось.
В ее углу собаки возятся и раздраженно фыркают, пытаясь дремать и действуя друг дружке на нервы. Лена попивает чай и съедает пару печений — не от голода, а просто пока есть возможность. Услышав, как на ее дорожку заезжает автомобиль, пусть и не этого она ждала, встретить его Лена встает без особого удивления.
Машина едва не лопается; Шила, дети и Банджо вываливаются, распахнув дверцы, пакеты для мусора, набитые одеждой, свисают из багажника.
— Ты сказала, что примешь нас, если понадобится, — говорит Шила на крыльце. Аланну она держит за руку, на плече у нее груженный вещмешок. — Примешь?
— Приму, канешно, — говорит Лена. — Что случилось?
Банджо протискивается у них между ног, устремляется к Лениным псам, а вот Трей нигде не видать. Пульс у Лены меняется, делается медленный и тяжелый. За Трей не заржавело бы вывалить Джонни в лоб, чем она занималась всю вторую половину сегодняшнего дня. Столько времени прошло, а предсказывать поступки Трей Лена по-прежнему не в силах. Надо было найти способ расспросить Кела. Тот бы знал.
— У нас во дворе пожар, — говорит Шила. Поддергивает вещмешок повыше на плечо, чтоб поймать Лиама за руку и не дать ему залезть на Ленину кадку с геранью. — У сарая. Небось Джонни бросил бычок недотушенный.
— Сильно горит? — спрашивает Лена. Не понимает она, что происходит. Чувствует, что все это должно увязываться, только не понимает, как именно.
Шила пожимает плечами.
— Да немножко только. Но все ж сухое как порох. Кто знает, как оно выйдет.
— Какой пожар? — спрашивает Лиам, пытаясь вырваться из материной хватки. — Нет никакого пожара.
— За сараем, — говорит ему Мэв. — Поэтому ты и не видел. Заткнись.
— Ты пожарных вызвала? — спрашивает Лена. Не удается ей раскусить спокойствие Шилы. Это не обычный ее щит отстраненности, это насыщенная, бдительная невозмутимость того, кто умело и с лету управляет запутанной ситуацией. Лена оборачивается глянуть на гору, но обзору мешает Ленин дом.
— Сейчас вызову, — говорит Шила, выуживая из кармана телефон. — У меня там не ловит.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Аланна у Мэв.
— Трей сказала. Заткнись.
Аланна обдумывает эти слова.
— Я видела пожар, — говорит она.
Лена говорит:
— Где Трей?
Шила прижимает телефон к одному уху, другой рукой прикрывает второе.
— Она скоро, — отвечает она.
— Она там? Джонни с ней?
— Она скоро, — повторяет Шила. — Где он, я без понятия. — Отвертывается. — Алло, звоню сообщить о пожаре.
Дверь сарая болтается, за ней мешанина всякой всячины, сваленной в тачку; запах бензина прет наружу, словно густое марево. Трей подбирает бутылку виски, оставленную у двери, и вылавливает в кармане запасную отцову зажигалку. Поджигает пропитанную тряпку, запихнутую в горлышко бутылки, швыряет ее в сарай и бросается бежать еще до того, как слышит звон бьющегося стекла.
За ее спиной сарай издает слитный громадный негромкий «вуф», и опасный треск начинает набирать громкость. У ворот Трей оборачивается, чтобы удостовериться. Сарай — башня огня высотой с дом, пламя уже хлещет по еловым веткам.