Охотник
Шрифт:
— Подумать страшно, — соглашается Кел. Глядит за дом, в густую посадку деревьев, карабкающихся вверх по склону. Даже в такую погоду ветерок проталкивается меж ветвей — вялых, но не неподвижных, — сберегая силу.
— Как я и сказал, — уверяет его Джонни, — всем хватит с головой, если без спешки. Просто погодьте. Свою долю вы полyчите. Кто знает, может, мистер Рашборо даже пожелает себе кусочек Арднакелти и заглянет насчет покупки вашего участка.
— Божечки, — произносит Кел. — Подумать только — меня, бедолагу, выкупит миллионер.
— Выше только звезды, — говорит Джонни.
— А что, если дядя решит на речку податься прямо сегодня поутру? — спрашивает Кел. — Когда у него похмелье выветрится.
Джонни смеется, качает головой.
— У вас, дружище, какие-то дикие понятия обо всем этом. Знаете что? Вы так рассуждаете, будто мистер Рашборо тут только для того, чтоб цапнуть себе все золото, на какое сумеет лапу наложить. Он тут, чтоб посмотреть края, где жили и умирали его предки. Прежде чем податься на реку, у него уйма занятий.
— Будем надеяться, — говорит Кел. — Жалко ж, если ваша золотая лихорадка свернется, даже не начавшись.
— Послушайте меня, дружище, — снисходительно произносит Джонни. — Насчет всей этой истории с закладкой золота в реку или уж как там она сказывалась. Не знаю, кто вам про это наболтал, но кем бы ни был, он над вами подтрунивал — потеху устраивал над вами, вот что, шутки шутил. У нас здесь жуть какое озорное чувство юмора, к нему не сразу привыкаешь. Глупостей только никаких не натворите с этой историей, то есть не заикайтесь о ней, например, при мистере Рашборо. Потому что, с ходу могу вам сказать, он в ней ни единому слову не поверит.
— Да что вы? — любезно переспрашивает Кел. Обсуждать это с Рашборо он совершенно не намерен. Иллюзий насчет того, что он успел раскусить Рашборо, у него нет.
— Ай боже, конечно. Я вам объясню, как поступить. Не говорите никому, что купились на эту байку, — не потакайте Марту Лавину или кому уж там. Идите домой и никому про сегодняшнее утро не рассказывайте. А когда этот дядя придет у вас выспрашивать, как у вас со мной сложилось, посмейтесь ему в лицо и спросите, не за дурака ли он вас держит.
— Это мысль, да, — соглашается Кел. Поворачивается, опирается о перекладину плечом к плечу с Джонни. — У меня есть получше. Вы меня берете в долю, а я не еду в городок и не выкладываю офицеру О’Малли, какую аферу вы тут мутите на его участке.
Джонни смотрит на Кела. Кел взгляда не отводит. Оба понимают, что офицеру О’Малли в Арднакелти перепадет здоровенная жменя хрена с маслом, но это и неважно; последнее, что Джонни надо, — это легавый по уши в его делах, отчего все сразу насторожатся.
Джонни говорит:
— Не уверен, что мне стоит пускать Терезу ошиваться у человека, желающего влезть в такую аферу.
— Это ж ваша затея, — говорит Кел. — Вы сами ей позволили ошиваться рядом и все это слушать.
— Не было такого, дружище. А если и было, я ей отец. Вот и хочу, чтобы она при мне была. Может, мне чуток пристальней стоит присмотреться к вашим резонам.
Кел не двигается, но Джонни все равно отшатывается.
Кел произносит:
— А вот такого не надо, Джонни. Уж поверьте мне.
Жара нарастает. Солнце здесь, в вышине, другое: есть в нем теперь эта жгучесть, оно словно выскребает кожу, и ее от этого легче обжечь. Лиам и Аланна запевают что-то смешливое и торжествующее, но жаркий горный воздух истончает звук до волокна.
Кел вынимает три сотни из кармана и протягивает их Джонни.
Джонни смотрит на них, но не двигается, чтобы взять. Мгновенье спустя произносит:
— Я тут ни при чем. Если хотите что-то с этим поделать, поговорите с Мартом Лавином.
Чего-то такого Кел и ожидал. Март говорил, что деньги Джонни доверять никто не хочет, а потому золото все закупают сами. У Джонни руки чисты, и он устраивает все так, что мужики думают, будто это они придумали.
— Так и сделаю, — говорит Кел и убирает деньги. — Хорошо потолковали.
— Папа! — орет Лиам, показывая на земляную насыпь и выкрикивая какую-то длинную возбужденную историю.
— Увидимся, — говорит Джонни Келу и вразвалочку отправляется к постройке Лиама и Аланны, где усаживается на корточки и принимается задавать увлеченные вопросы. Кел спускается с горы в поисках Марта.
Бесить Норин обходится дорого. О золоте бабки того англичанина, которого притащил Джонни Редди, Лена узнает одной из последних на несколько районов в округе. В пику мнению Норин о ней, Лена не отшельница и, более того, располагает почтенным количеством друзей, но все близкие подруги у нее — из книжного клуба, который она посещала в городке сколько-то лет назад, или же с работы — Лена ведет бухгалтерию и делает все остальное необходимое для одной конюшни на дальней стороне Бойла. Иногда ей по нескольку дней подряд случается не разговаривать ни с кем из Арднакелти, если самой того не хочется, что в текущих обстоятельствах ей очень даже по нраву. В лавку она не захаживала — на том основании, что Норин опять начнет загонять ее к алтарю, Лена, вероятно, пошлет ее нахер и предложит не совать нос куда не просят, что принесет удовлетворение, но прибытка с этого никакого. У Кела она тоже не была. Необременительный ритм, который они установили за последние два года, предполагает встречи несколько раз в неделю, и Лена, прежде никогда не считавшая нужным беспокоиться о том, чтo Кел усмотрит в ее действиях, не желает, чтобы он начал думать, будто она опекает его и суетится, потому что в город вернулся Джонни клятый Редди. Она ожидала, что Трей вернется и опять попросится на ночевку, но о ней ни слуху ни духу.
Вот потому о золоте Лена впервые слышит, когда заходит к Келу во вторник, чтоб занести ему горчицу. Лене нравится отыскивать Келу мелкие подарки. Он не из тех, кому нужно многое или вычурное, и Лене эти поиски в радость. На продуктовом рынке в городке, по пути домой после утренней работы, она наткнулась на банку горчицы с виски и халапеньо — такая и порадует Кела, и вызовет у Трей гримасу подозрительности и решимости, какая нравится и Лене, и Келу.
— Ё-моё, — произносит Лена, когда Кел вводит ее в курс дел. Они сидят на заднем крыльце, обедают сэндвичами с ветчиной — Кел тотчас пожелал испробовать горчицу. Несколько грачей, вычисливших еду еще до того, как Лена с Келом успели усесться, бродят в траве на безопасном расстоянии, вертят головами так, чтобы не спускать глаз с добычи. — Кто б мог подумать.
— Я прикидывал, Норин тебе уже выложила, — говорит Кел.
— Мы друг друга достали тут на днях. Я заложила сколько-то времени, чтоб улеглось. Могла б догадаться. Два дня без Норин — и пропускаешь крупнейшую новость за много лет.
— Поди скажи ей, что про все это узнала только что, — советует Кел. — Она будет так довольна собой, что простит тебе все на свете. — Драч рвется гонять грачей, аж подергивается. Кел оглаживает его по затылку, чтоб успокоился.
Лена вспоминает Джонни — как он болтался у ее калитки и рассказывал ей про свое грядущее богатство.