Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности
Шрифт:
– То есть, сейчас ты остаёшься здесь, – «и желательно без сознания» без труда читается в его словах, но я мотнула головой, показывая, что сейчас я диктую условия.
– Я ухожу вместе с ними. На три дня, до их отплытия. Потом вы, если пожелаете (а вы пожелаете, в этом я уверена!), сможете меня найти на пристани. Слово Чародейки, я там буду и дам убить себя.
Высказывать недовольство и сомнение после слова клана они не решаются. И правильно делают – такого оскорбления я бы не простила в любом состоянии.
С мягкой улыбочкой выражаю свою уверенность насчёт
Когда я отпускаю чужие сердца, собственное бросается вскачь, радуясь освобождению от груза. Падаю на колени, не в силах выдержать наплывшую дурноту. Моя кровь снова не оставила меня, но сделала всё, чтобы мне было как можно хуже.
Рида снова набрасывает на нас всех Плащи, а Кэта подхватывает меня под руки и помогает идти.
– Ты рисковала, – осуждающе говорит ученица, держа мою руку, словно залог того, что я никуда не исчезну.
Где-то я это уже слышала…
– Я предпочитаю рисковать чужими жизнями, а не своей, – тихий, каркающий смех, понятная лишь мне шутка. Ох, Кир, ты бы оценил её по достоинству. Отгоняю наваждение тени, идущей следом, и говорю уже серьёзно: – Они сделали ошибку, не убив меня сразу. Мне потребовалось всего пара вздохов, чтобы привязать их сердца.
– Ты едва выдержала, – бесстрастно замечает Кэта. Пытаюсь пожать плечами, но когда тебя почти тащат на себе, это неудобно. Тихо и беспомощно всхлипывает Рида.
– Ну-ну, успокойся, девочка. Ты будешь великой Чародейкой, если перестанешь давать волю любым своим чувствам.
– Как ты можешь так говорить, – протестующе шмыгает носом девушка, – когда ты сама пообещала им свою смерть?
Бесконечная усталость давит на тело, веки наливаются свинцовой тяжестью, и закрываю глаза. Губы ещё дёргаются, хрипловатым шёпотом выплёвывая слова:
– Какая разница, моя девочка? Умереть сейчас или неизвестно когда, от яда? Первое мне кажется более достойной смертью, это единственное, чем я ещё смогу помочь вам. И это, во всяком случае, лучше медленного угасания и ожидания дня, когда все настойки станут бесполезными.
– Тебе как Магистру было бы обидно умереть так? – интересуется Кэта. Вместо кивка зеваю, но похоже это всё-таки расценили как знак согласия.
– Я вообще боюсь умереть, – удаётся выговорить эти простые слова на удивление чётко. – А если придётся умирать, то боюсь умереть напрасно.
После этих слов проваливаюсь с чистой совестью и чувством выполненного долга в глубокий сон на грани обморока.
Три дня прошли быстро. Даже излишне быстро, потому что почти два из них я валялась бревном, определяясь с Той и Этой Стороной. Иногда в бреду
Когда я наконец смогла подняться с кровати, всё оставшееся время пыталась втолковать Риде, чему ей надо учиться в первую очередь, а что можно отложить на потом (Силу Ночи я, конечно же, приписала ко второму пункту). Пришлось, сцепив руки на удачу, рассказать Риде, что мы являемся Верными. Девушка восприняла новость на удивление спокойно. Она уже смирилась с моей смертью и её возможными последствиями. Хорошо. Она хоть частично подготовила себя к тому, что должно будет произойти независимо от её желания.
Но она всё равно не знает, что такое терять Верную. Увы.
Отловив в последний день Кэту, я строго наказала ей следить за моей девочкой и обучить её самоконтролю (обязательно!). Женщина усмехнулась и обещала выполнить мою последнюю волю.
Накануне вечером я останавливаюсь в замешательстве. Всё, что я наметила на эти дни, я сделать успела. То есть раздала всем указания, что надо делать после моей смерти. Теперь ловлю себя на мысли, что мне совершенно нечем заняться! И это перед смертью, хотя до этого мне казалось, что я и за целый круг ничего не успею.
В глубокой задумчивости возвращаюсь в нашу комнату, вспоминая все ритуалы родного клана, которые надо будет выполнить. Стоит следовать предписанному хоть раз в жизни. В её конце.
Что там в списке первое?
Прощение и прощание. Простить всех и просить прощения самой. Чем-то напоминает исповедь церковников… Впрочем, единственные, у кого я действительно готова просить прощения, рядом со мной и с ними я буду прощаться завтра. Со всеми остальными встречусь на Той Стороне. Там и обсудим, кто и перед кем виноват.
Очищение крови. Бесполезно. Отравленная ядом, она отзывалась до сих пор лишь потому, что от этого зависела жизнь Верной, только ради которой мне и стоило жить.
И Путь-за-Гранью. Но это уже мне решать после смерти.
Удивлённо вздыхаю. Даже ритуалы клана кажутся в моём случае бесполезными.
– Дикая, ты здесь? – запыхавшаяся Рида вбегает в комнату. Растрёпанные, спутанные волосы рассыпаны по спине, седая прядь стальной змеёй обвивает шею. – Я тебя везде ищу!
– Искать меня? Зачем? Я весь день была здесь.
– Как-то странно ты здесь была, – устало ворчит ученица, плюхаясь на кровать и бессильно сложив руки на коленях. Несколько мгновений сидит безвольной сломанной куклой, затем приободряется снова. Знаю почти на инстинктивном уровне, что эта бодрость фальшивая, с трудом натянутая маска на лик скорби. Чёрные глаза-омуты кажутся провалами в никуда на улыбающемся юном лице.
– Я вот о чём хотела с тобой поговорить… – скороговоркой начинает девушка, но смущается и замолкает. Лживый образ стекает с неё, болезненно обнажая истинную, ничем не прикрытую суть, которую сама девочка видеть пока не способна. – Ты ведь мне рассказывала, что есть возможность воскресить душу?