Охотники за ФАУ
Шрифт:
Девушка сидела насупленная, опустив глаза, и на все вопросы отвечала «да», «нет». Видать, старик уже припугнул ее,
Баженов открыл дверь в переднюю, пригласил однорукого и старуху, а сам пошел к машине за коньяком. В машине сидел подросток. Богун пытался объясниться с ним и угощал шоколадом. Баженов сел рядом, стал расспрашивать о лесе. И вот что он узнал.
Еще три года назад здесь был старый лес, и рос он на холмах. Но пришли солдаты, лес вырубили, пригнали пленных, вырыли глубокие карьеры, потом что-то строили, потом все снова зарыли, сравняли и сверху посадили вот эти молодые ели. С тех пор никого туда не пускают. Картина стала проясняться.
Баженов взял из багажника бутылку коньяку, консервов, шоколаду, галет и вернулся в комнату.
Женщины охотно ели шоколад. Мужчины охотно пили коньяк и закусывали консервами.
Оказывается, дома у крестьян — это семейные гостиницы. Землю делить между детьми запрещено. Все достается старшему. Другие братья и сестры могут купить в отцовском доме комнату для себя, чтобы было под старость, куда притулиться. Работает брат в городе и присылает деньги на выкуп. Коровы только молочные, а мясного скота или птицы у них нет: обязаны сдавать. Крестьянам разрешено есть только кроликов.
Когда в комнату вошел Ольховский, в бутылке осталось уже меньше трети, а рыжий однорукий немец громко и сердито ораторствовал. Ольховский уловил слово «реванш».
— Ничего интересного для нас, — ответил Ольховский на вопросительный взгляд Баженова. — Задержал трех мародеров. Один русский, говорит — из концлагеря, а рожа сытая и глаза наглые. Что с ними делать?
— Сейчас Фридрих, — сказал Баженов, кивнув на однорукого, — поедет с нами в лес и покажет место, где надо искать лифтовый спуск, о котором он знает от друга, работавшего там. Он не поддерживает фашистов, но яростный шовинист. Левую руку он потерял во время первой империалистической войны, на русском фронте.
Они поехали. И Фридрих был смел, ругал фашистов, — пока не въехали в лес. Тут он увидел огромный плакат — мужчину в низко надвинутой шляпе и три крупные буквы: «Pst!..» Плакат произвел на него должное воздействие: он как-то сразу завял, стал прикидываться, будто все позабыл, и просил поскорее везти его домой. Баженов и просил его, и кричал, не помогало, тот так ничего и «не вспомнил».
Пора было ехать к Сысоеву. Попутно Баженов завез рыжего немца домой.
Сысоев уже ожидал их. Он обнаружил завод авиарадаров, маленьких радаров для самолетов, и захватил две штуки с собой. Узнав об истории с камуфлированным лесом, Сысоев сейчас же заторопился обратно к рыжему немцу. И они поехали. А когда приехали, то в доме все плакали.
Однорукий немец лежал с простреленной головой, и кровь залила подушку.
— Кто убил? — крикнул Баженов.
— Не знаю, — ответил старик. — Где же вы были? — горестно вздыхал он. Потом рассказал, что примерно двадцать минут назад к ним вошла незнакомая красивая женщина. Фридрих спал. Она подошла к нему, вынула из кармана пальто маленький пистолет, выстрелила ему в висок и сказала, что так будут расправляться люди, верные фюреру, с предателями рейха. — Где же вы были?..
Баженов вошел в здание советской военной комендатуры в городе, находившемся в пятнадцати километрах от камуфляжного леса.
Он подал свои документы майору из их армии, только что назначенному военным комендантом этого города.
— Чем могу быть полезен? — с готовностью спросил майор.
— В этом городе проживает Эрих Марк, инженер. Он нам очень нужен, понимаете, срочно нужен. Сейчас же. Прошу помочь разыскать его.
— Он военный преступник?
— Нет… Это военная тайна, но вам я скажу, чтоб вы поняли значение этого инженера для нас. Он строил лифтовый спуск в один из подземных заводов. Ясно?
— Очень ясно! У меня в комендатуре есть городские активисты. Я пошлю их, пожалуй, с двумя автоматчиками. Они и доставят его, если он в городе. Адрес знаете?
— Гинденбургштрассе двадцать один. Живет в собственном доме.
Все не нравилось Баженову в этом майоре: и его нерасторопность, и его нерешительность.
Можно же было все сделать гораздо скорее. Наконец Баженов вмешался в медлительные распоряжения коменданта и послал за инженером Богуна на своей машине с помощником коменданта и активистами. Баженов хотел было сам ехать с ними, но комендант предупредил, что отдаст инженера Марка только под расписку, а расписку капитан Баженов напишет, если инженер Эрих Марк окажется дома и его доставят сюда, что мало вероятно. Из города многие эвакуированы, а в других городах — почти все население. Почему же такой ответственный инженер будет дома?
— Потому что он не фашист, это мы уже знаем, и его вчера видели в городе.
Баженов нервно ходил по комнате, нетерпеливо смотрел в окно и поглядывал на часы. Наконец помощник коменданта и Богун ввели немолодого худощавого мужчину, державшегося с достоинством.
— Еле разыскали, — сказал помощник, — совсем в другом месте. Не хотел ехать.
— Инженер Эрих Марк? — спросил Баженов и представился. — Вы строили лифтовые спуски?
— Я вас не понимаю…
— Мне известно, что вы строили уникальные спуски и грузоподъемники в одном подземном заводе. Если вы не враг немецкому народу, если вы не фашист, если вы хотите, чтобы война закончилась без лишних жертв, и если вы хотите восстановить свою репутацию, то вы теперь же поедете с нами и покажете этот лифтовый спуск.
Инженер долго и пытливо оглядывал Баженова, а потом сказал:
— Хорошо. Я покажу вам лифтовый спуск, но только один. Другие лифтовые спуски и грузоподъемники строили другие инженеры. Мы даже не общались — для большей секретности. Но сделаю я это при одном непременном условии: сразу же после этого вы дадите мне возможность взять свои вещи, жену, детей и отвезете меня подальше на восток. Потом я уточню, куда именно.
— Почему такая срочность, если не секрет?
— Это необходимо, вот и весь секрет. Баженов вспомнил рыжего немца и сказал:
— Даю честное слово советского офицера, что выполню ваше условие.
— Тогда поскорее, как можно поскорее! — сказал инженер.
Дверь открылась, и вошел генерал-майор авиации, рослый мужчина с энергичной походкой и решительным выражением лица. — Товарищ генерал-майор, военный комендант города — майор Гаюшкин!