Охотники за сказками
Шрифт:
— На такое пошел — у него и на любое преступление рука не дрогнет, — как бы продолжает старый лесник свое наставление Боре, хотя его уже и след простыл.
Огонь еще ходит по кругу, жарко облизывая кусты, забираясь в кучи хвороста. Но главная опасность миновала, и теперь от прорытых канав и расчищенных просек люди наступают на него смелее, сжимают кольцо к середине.
— Хватит, отдыхать пора, — говорит дедушка и отбирает у нас лопаты. — Кончайте, и без того ночь не спали. — Костя, — передает он лопаты
— А ты как же, дедушка?
— Мне рано. Мне надо еще здесь побыть. Обезоруженные, мы потихоньку плетемся вслед за старшим по берегу озера к нашей сторожке.
Можно умыться, привести себя в порядок. Но разве можно уснуть в такую пору?!
На рассвете в сенях загромыхало. Свалив по пути приставленные нами к стене лопаты, кто-то шарил вдоль по бревнам, медленно перетаптывая тяжелыми каблуками.
— Дверь откройте! — сдержанно прогудел за стеной дремучий бас.
Прикорнувший над столом старший вскочил и поспешил на зов.
— Кого надо?
— Постель бы где в уголке набросить, — гулко заходило под низеньким потолком дедушкиной сторожки.
— Вот этого и не надо!
Поддерживаемый под руку сзади мужчиной огромного роста, через порог перешагнул Василий Петрович. Наклоном проводя голову из-под косяка вперед, за ним двигался сопровождающий.
— Огоньку бы засветить, — смущенно приглушивая непокорный зычный голос, на самых низких нотах рокотал провожатый Туманова.
— Без того светло, — возражал Туманов.
За окнами бледно кропился ленивый рассвет.
— Не горюй, Максимыч, теперь мы дома. Сейчас приглядимся, чем тут молодые хозяева занимаются… Да отпусти руку немножко, а то вывернешь!.. Не бойся, не убегу, — шутит Василий Петрович, освобождаясь от поддержки.
Неловко оттопыривая локти, он проходит к дедушкиным нарам и со вздохом облегчения опускается на край.
— Вот и припаялся. Крепче, чем в седле… Максимыч, пригляни, как там наши лошади.
Провожатый, оглядываясь на Василия Петровича, нерешительно переминается на одном месте и клонится к двери.
— Только ты… это… сиди спокойно, — басом громовержца просит он.
— Слыхали такой граммофон? — кивая на закрывшуюся за Максимычем дверь, смеется, нарушая наше молчаливое удивление, Василий Петрович. — Вот это тру…
Внезапно на полуслове голос Туманова осекается. Готовые опуститься локти вздергиваются. И, до скрипа сцепляя зубы, лесной инженер замирает на мгновение в странно неуклюжей позе.
Отпуская дыхание, тише, стараясь не шевельнуться, заканчивает:
— Вот это… труба!
— Где горит?! — неожиданно встряхивается разоспавшийся на столе Павка.
— Ха-ха-ха! — оживляемся мы на разные лады.
И лесной инженер, встряхивая разведенными локтями, смеется вместе с нами.
Защитного цвета френч Василия Петровича кажется серым. По бокам его заметны большие темные пятна. И сидит Василий Петрович как-то неудобно, ссутулившись.
Совсем другим видели мы его при тушении пожара несколько часов назад.
— Василий Петрович, ушиблись? — сочувственно спрашивает Костя Беленький.
— Погорел!.. Как швед под Полтавой погорел. Аж шкура шелушится!.. — Левой рукой он осторожно дотягивается до кармана френча и встряхивает его.
— Полюбуйтесь!.. Жадный мужик в ложке щей захлебнулся, а я умудрился на можжухе себя испечь… Эх, вояка! — насмехается сам над собой лесной инженер. Будь возможность, он, кажется, еще и поколотил бы себя.
Темные пятна френча осыпаются на пол гарью.
— Василий Петрович, посмотреть надо! Наверно, до тела достало, — моментально соображает Ленька Зинцов.
— И без того знаю, что достало…
— Так как же?
— А вот сейчас узнаем. Кажется, главный врач бежит — пропишет лекарство, — не переставая досадовать на себя, говорит Туманов, прислушиваясь к торопливому шарканью ног за дверью. — Всем заботы дал!.. Улеглось ли там? — нетерпеливым вопросом встречает он появившегося в двери дедушку.
Не беспокойся, все приглушено. Кокушкинские настороже стоят, каждую искорку замечают… Ты-то как?.. Ну-ка, снимай одежину!.. Э-э-э!
Дедушка внимательно смотрит на Туманова. Замечает его оттопыренные локти, обгорелые черные пятна на рукавах и на груди пиджака.
— Нет, нет, снимать не надо. Срезать надо… Подвинув Павку на скамейке, дедушка вытягивает за скобку выдвижной ящик стола и достает оттуда ножницы.
— Хочешь не хочешь, а прощайся со своим военным, — говорит он Василию Петровичу.
Лесной инженер ни слова. Он покорно повинуется старому леснику: не шевелясь, сидит на нарах, а дедушка орудует ножницами по френчу. Раскроил вдоль, отрезал и отбросил правый рукав.
— С телом спеклось, — неодобрительно качает он головой и строчит ножницами разрезы вверх и вниз.
Костя Беленький помогает дедушке снять с Василия Петровича его разрезанный пиджак.
— Рубашку пока оставим, — говорит дедушка. — Только вокруг обожженного надо обрезать, чтобы больное не бередила… Серьезное дело, — внушительно и почти строго замечает он. — В больницу надо… И немедленно. Павел, подай там, из сундука, простынку, — отдает распоряжения дед Савел. — Поедешь — прикрыться надо хоть легонько, — объясняет он Василию Петровичу. — Ведь одеваться-то тебе нельзя!
Мы с Ленькой, вдвоем оставшиеся за столом без дела, молча наблюдаем происходящее, готовые в любой момент предложить свои услуги.