Охраненок
Шрифт:
Впрочем, и без чужой подсказки Добромир достаточно быстро определил верное направление — в этом отношении малые деревни мало чем отличались друг от друга и кладбище здесь располагалось с той же стороны, что и в его родных Полянах.
Как и сказали селяне, многие могилы были разворочены. При других обстоятельствах Добромир мог бы и не догадаться сразу, что перед ним именно кладбище — вместо привычных глазу могильных холмиков сплошные ямы, будто здоровенные кроты из земли повылазили, а попутно еще и обломки досок от сгнивших гробов разбросали.
Лошадь тревожно захрапела, наверняка ей тут нравилось еще меньше, чем
Впрочем, далеко не все захоронения оказались нарушены, так только показалось с первого взгляда. Больше половины могил остались нетронуты, видимо, совсем старые, некоторые полностью заросли травой. Правда, спокойствия это обстоятельство нисколько не прибавляло, ведь если могилы целы, значит и те, кого там закопали, все еще на месте. Если одни покойники восстали из мертвых, то и другие вполне могут сделать то же самое в любой момент.
Спешившись и крепко сжимая в ладони повод, Добромир прошелся вдоль развороченных могил. Картина навевала жуть, а стоило представить, что ожившие покойники ломятся в дома по ночам, как о том рассказывали перепуганные селяне, парнишку пробивал озноб. То и дело он опасливо косился в сторону уцелевшей части кладбища.
Хоть и нахлынули неприятные ощущения, леденящие кровь, все же осмотр не оказался безрезультатным. Изучив следы, Добромир пришел к выводу, что покинувшие свои могилы трупни направились в лес. Мокрая глина и земля так обильно размазались по траве, что не требовалось быть опытным следопытом, чтобы прийти к такому выводу. Хорошо, что с той поры, как воскресли местные покойники, еще не было дождя. Добромир снова забрался в седло и направил лошадь по следу.
Встречаться с ожившими мертвецами не улыбалось ни ему, ни тем более его пугливой лошади, но где-то там, наверное, был Бранибор. Может, старый охранитель и не нуждается вовсе в помощи своего вроде как послушника, зато рядом с ним можно было почувствовать себя под надежной защитой.
Лес снова встретил Добромира все той же тишиной, что царила в деревне и на кладбище. Следы, оставленные трупнями, просматривались уже не так явно, к тому же не было никакой тропинки — Добромир просто ехал вперед сквозь заросли и совсем не был уверен, что движется в правильном направлении.
То ли на солнце наползли тучи, то ли время незаметно близилось к закату, но становилось все темнее, и это вовсе не добавляло бодрости духа ни Добромиру, ни его лошади.
Впереди показался просвет, похоже, там была довольно широкая поляна. Вскоре Добромир различил приземистое округле строение. Радоваться ли тому, что в лесной чаще оказалось человеческое жилье, или пугаться, что кто-то живет в таком неподходящем, а в гнетущей неестественной тишине, почти зловещем месте, Добромир затруднялся определить сразу, но скорее склонялся к последнему. Как-то уж не похожа была постройка на дом, где живут люди: широкая и приземистая, стены сложены из валунов, на крыше черепица — то ли склад, то ли темница. Откуда здесь вообще камни и черепица? Такие постройки и в крупных городах нечасто встретишь, все больше деревянные терема. Пожалуй, избушка на курьих ножках в этой чаще вызвала бы меньшее удивление.
Возможность рассмотреть сооружение вблизи не представилась, выехать на поляну Добромир не успел. В зарослях по правую сторону что-то зашуршало, заурчало, ветви раздвинулись. Что это было, парнишка разглядеть
Эта мысль была последней, которая посетила голову Добромира. Последним же, что он увидел, был здоровенный сук, внезапно появившийся прямо перед глазами.
— Эй, ты! — донесся голос откуда-то издалека.
Еще только попробовав открыть глаза, Добромир сразу же почувствовал боль — болели веки, глаза, переносица, скулы, даже думать было больно.
Неимоверным усилием Добромир все же разлепил веки. Не зря голос показался знакомым — заслонив собой солнце, над ним склонилась та самая девчонка с самокатом, которая так искренне считала себя взрослой женщиной. Ее распушившиеся рыжие волосы сияли в солнечных лучах, словно нимб сказочного существа. Лица девчонки практически невозможно было разобрать против солнца, но Добромир почему-то был уверен — это именно она, Алина.
Следующие ее слова полностью подтвердили догадку:
— У тебя привычка такая, что ли, все время валяться на дороге, где я езжу?
Ну конечно, кто еще мог бы проявить такое пренебрежение к страдающему человеку? Да и голос точно ее. А в том, что он страдает, причем, скорее всего, невыносимо, Добромир нисколько не сомневался. При первой же попытке пошевелиться, парнишка почувствовал, что болит у него все.
— Вообще-то мне плохо, — заметил Добромир.
Не для того, чтобы вызвать сочувствие, чтобы его пожалели, а просто ради справедливости и ясности. Уж чего-чего, а сочувствия от Алины ждать точно не стоило.
— Ну, еще бы! — фыркнула она. — Все время с лошади на землю брякаться, так никакого здоровья не хватит.
— Я не все время, — буркнул Добромир.
Мог бы обиженно насупиться, но шевелить бровями тоже было больно.
— Конечно, — насмешливо поддакнула Алина. — Только когда со мной встречаешься. Ты вставать-то думаешь?
Она протянула руку.
Принимать помощь рыжей насмешницы не очень-то хотелось, но стоило пошевелиться, как от пяток до макушки и обратно волной прошла сплошная боль. Пожалуй, пытаясь подняться самостоятельно, Добромир будет корчиться, охать и выглядеть еще нелепее в глазах девчонки.
Держась за руку Алины, Добромир кое-как поднялся. Пока вставал, в глазах два раза потемнело и пришлось сжать зубы, сдерживая стон. От рыжей все равно никакого сочувствия не дождешься, а так явно страдать у нее на глазах казалось чем-то очень близким к сокрушительному удару по своему чересчур чувствительному самолюбию.
Впрочем, его состояние было вовсе не столь ужасным, как показалось сначала. Переносицу конечно ломило так, что даже мозг сжимался в ком, но в остальном просто синяки и ссадины по всему телу в большом количестве. Ну, в очень большом — весь как один сплошной синяк. Больно, но в общем-то терпимо, главное, что кости целы. А еще, кажется, топор где-то потерял. Да и лошадь непонятно куда подевалась. Хорошо хоть, досюда донесла, а то вытряхнула бы из седла там, в лесу, и обгладывали бы сейчас его молодые косточки разгулявшиеся покойники.