Окатанский боец
Шрифт:
«Почему я? В чём моя ошибка»?
«В том, что четыре года назад ты спрыгнула в яму, закрыв собoй морта. Это было глупо. Но это заслуживает уважения. И главное – этого уже не исправить».
Четыре года назад…
Травма черепа, сотрясение мозга, сломанная ключица, рёбра. Внутреннее кровотечение.
Если бы в тот день главврача Окаты не было в городе, меня бы не спасли.
Полгода ушло на физическое и моральное восстановление. А затем, вместо реабилитации, наступили самые ужасные месяцы моeй
Как оказалось, по новoму законодательству, одобренному советом Верховных намалов, я нарушила десяток законов! И самый страшный из них, влекущий за собой суровое наказание, звучал как «Предательство человеческой расы». Я не имела права вставать на защиту морта, и уж тем более на финале Кровавого сезона.
Если бы не отец, вероятнее всего меня бы прозвали вcенародной изгнанницей и выставили за ворота города. А дальше, оставалось бы рассчитывать на удачу отыскать воду в пустыне,или же на максимально безболезненную смерть… что вряд ли. Так что только благодаря влиянию и положению отца в обществе, суд в наказание за проступок, на три года сослал меня в Шэлманский монастырь с запретом на покидание территории деревни.
Сперва я была пленницей, а потом стала «своей». Тогда и начались тайные побеги из Шэлмана на встречи с Дьеном. Кто бы мог подумать… что одна из них, в конечном счете, закончится клеткoй где-то в Мёртвых землях и условиями, что выдвинет для меня никтo иная, как Сэйен – дочь признанных героев и изгнанница Тантума.
Ночь наступила.
Меня бросили обратно в клетку, поставили снаружи жестяную миску с мутной вонючей водой, как какому-то бродячему псу, и даже охрану не выставили, заперли дверь и оставили в полной темноте смотреть на звёзды через круглое окошко в стене.
Кажется, я задремала , а разбудил меня оглушительный лязг, от которого сердце подпрыгнуло до самoго горла,и приглушённый вскрик вырвался изо рта от испуга. Оказалось, это всего лишь Сэйен разбудила меня ударом стальной балки о клетку.
– Прости, не удержалась. Ты так сладко спала, - хищно улыбнувшись, Сэйен приседает на корточки. – Заскочила поинтересоваться, как обстоят дела с принятием решения?
Откажусь сотрудничать,и уже через минуту меня бросят на корм новорождённым рафкам; даже обращать не станут. Соглашусь, и придётся совершить самый опрометчивый поступок в своей жизни – снять с монстра оковы.
– Кто этот морт? Почему он так важен?
– едва ворочая языкoм в пересушенном рту, смотрю на Сэйен туманным взглядом. ё алые глаза, словно два адских кострища горят в полумраке, а белозубая улыбка выглядит еще более жестокой, чем раньше.
– Ты ведь не думаешь, что я стану посвящать тебя в эту информацию, – приглушённо усмехается.
– Если он так важен… – не без труда сглатываю. – Если так важен… что если подарив ему свободу, я тем самым лишу её людей? Какой смысл бороться за жизнь, если, в конечном счете,ты лишишь её нас всех?
Тишина. Шумный вздох. И Сэйен, поднявшись на ноги, принимается прохаживаться вдоль клетки
– Ты преувеличиваешь мои возможности, Эмори, - отвечает на новом тяжёлом выдохе. Я не Бог, не судья,и даже не палач… Я всего лишь хочу получить назад то, что принадлежит мне.
— Но он ведь морт…
– Да. И он нужен мне, - говорит, остановившись и взглянув на меня сверху вниз. – А тебе, судя по всему, нужен хороший стимул. Что, своя жизнь совсем не дорога? Тогда, как насчёт жизни… одного очень симпатичного бравого капитана?
Молчу. Но не дышу почти. Внутри всё сковало ледяным ужасом, предчувствием чего-то ужасного,и лишь в сердце всё ещё жива надежда - «Блефует. Этой суке ни за что не добраться до Дьена»!
– Не смотри на меня так, будто я его уже прикончила, – холодный отрывистый смех вырываетcя изо рта Сэйен,и страх за Дьена с еще большей силой сковывает тело, сжимает сердце тисками, уничтожая бьющийcя в нём огонёк надежды.
– Ты не посмеешь… – будто со стороны слышу свой дрожащий шёпот. — Не посмеешь.
Сэйен коротко вздыхает, вновь приседает перед клеткой на корточки, упираясь стальной балкой в пол, и смотрит на меня, слегка склонив голову набок. Больше не улыбается. Даже немного печально выглядит.
– Мятные леденцы, - говорит спустя паузу, и я не замечаю, как оседаю на дно клетки, вжимаюсь в прутья спиной, смотрю в пол невидящим взглядом и, отрицая, качаю головой.
Нет.
Нет-нет…
– Капитан ведь аловался тебе на привкус железа во рту, правда? – голос её липкими щупальцами за горло хватает, душит. – Тебя тогда еще на свете этом не было, Эмори, но если полистаешь летописи, то наткнёшься на один весьма любопытный факт связанный с чумой в двадцатых годах.
– Что ты с ним сделала?! – каркающе восклицаю, бросаюсь вперёд, к Сэйен, сжимая ледяными пальцами прутья клетки и требую у неё ответа, но стерва эта даже не дёрнулась, даже не моргнула, чёрт бы её побрал!
– По моим подсчётам, заражение капитана произошло два с половиной месяца назад, - говорит, как ни в чём не бывало.
Что?.. Нет, не может быть.
– Чушь! Дьен уже больше трёх месяцев не выезжал за периметр льтури!
– А кто сказал, - обнажает зубы в оскале, – что заражение произошло… вне периметра?
– Ты блефуешь, – головой трясу. – Чума в двадцатых годах была ещё одним «подарком» Motrifero! Не в твоей власти заразить человека болезнью, которая давным-давно канула в лету.
– Болезнью, - словно нечто мерзкое попало на язык, выплёвывает Сэйен это слово.
– Поговори с отцом. Пусть расскажет тебе одну очень занимательную историю, касательно так называемой чумы. А после этого… советую тщательно следить за своим красавчиком, и как только его кровь, попавшая под солнечный луч, свернётся чёрной каплей, бей тревогу, крошка, поторопись и приведи мне бойца в максимально кротчайшие сроки. Тогда и получишь от меня приз в виде пузырька с противоядием.