Окаянная душа
Шрифт:
«А я готов ли?» — Курт не знал ответа на свой вопрос.
Юноша кинул быстрый взгляд на недоеденное ассорти Зарины. Девчонка съела только цитрусовые продукты, а остальное проигнорировала.
«Лимонный сок, цитрусы… Не потому ли вокруг нее всегда витает стойкий аромат лимона?»
Зарина открыла глаза и глубоко вздохнула. Спертый воздух проник в легкие и закружился внутри в диком танце. Голова казалась ужасно тяжелой для шеи, а сознание пропитывала туманная дымка, как при дреме. Глаза еще не привыкли к темноте, но девочка уже знала, куда она попала. Через секунду сознание прояснится, и вокруг разольется тусклый свет, словно на премьере сумрачного спектакля в театре.
«Я снова здесь, — равнодушно подумала Зарина, продолжая лежать на спине и чувствуя проникающий в позвоночник холод. — Мутный сон продолжается».
Хотя вряд ли это был сон. Или, наоборот, это был самый долговечный и повторяющийся сон на свете. Девочка понимала, что в настоящий момент она спит в своей кровати в их с Лаусом доме, но одновременно разум ее перенесен в пределы ее личного Гиблого Мира. Это происходило каждую ночь каждого года. Зарина засыпала, но не видела снов. НИКОГДА. Вместо этого она оказывалась в сумраке на пустыре, заполненном туманом, которому не видно было ни конца, ни края. Почва под ее ногами напоминала промерзлый чернозем, а вокруг ее тела, — если то состояние, в котором она находилось, можно было так назвать, — располагался невидимый купол, не подпускающий близко клубящийся туман. О наличие «купола» свидетельствовало пустое пространство вокруг Зарины.
Однако туман был не единственным элементом местного антуража, которым не пускал внутрь купол. Порой из клубящихся белоснежных глубин выплывали существа столь мерзкие, что при виде них тошнота немедленно подступала к горлу. Искореженные удлиненные тела, раздувшиеся пузыри под кожей, вылезающие из глазниц глазные яблоки. Зарина настолько привыкла к их периодическим появлениям, что даже внимания не обращала, когда вдруг одно из существ прижималось или обволакивало преграду и съезжало по невидимым стенкам со скулящими или хрипящими звуками, будто взывая к ней или непонятно чего желая. Иногда у существ отрывались конечности и, мерно соскальзывая с другой стороны купола, сваливались в клубы тумана. Время от времени Зарина развлекала себя тем, что сидела близко-близко к поверхности купола напротив какого-нибудь тошнотворного «гостя» и наблюдала за тем, как гниющие зубы меланхолично вгрызаются в прозрачные стены, пытаясь дотянуться до нее.
Но кроме существ был еще кое-кто, и, в отличие от них, его появление отличалось устойчивой стабильностью…
Зарина подняла голову и уставилась в туман, сгущающийся вокруг ее невидимого кокона. Он обволакивал преграду и вспыхивал сине-зелеными искрами. Девочка проигнорировала всполох, взорвавшийся снопом искр прямо напротив ее лица — возможно, не будь этой невидимой стены, он бы опалил кожу. Но она не шевелилась. Зарина ждала. Ждала того, кто приходил из тумана. Того, кто носил неподходящие кожаные перчатки на длинных худых пальцах. И он пришел. Впрочем, как и всегда.
— Здоровки, здоровки, мой юный психопатический недоросль!
Громкие визгливые интонации ударили по слуховому восприятию Зарины одновременно с ударами кулаков по невидимой преграде. После трех мерных ударов кулаки разомкнулись, продемонстрировав всю длину тонких пальцев, облаченных в кожаные перчатки. Обычное приветствие. Эштель даже бровью не повела.
— Хотя бы подари мне ночную улыбку, о моя психопатия! — Из тумана вынырнула фигура обладателя чрезмерно длинных пальцев. Зарина плотнее сомкнула губы и открыла глаза пошире. Туман в голове, похожий на тот, что вился вокруг ее невидимого «убежища», отступил, на время покидая пределы ее разума.
— Пинка бы тебе. — Зарина наконец смогла расслышать свой голос, но в ушах все еще стоял гул. Звуки текли в воздухе, словно через слегка промокшую вату. Так всегда бывает в начале ее «сна». Как обычно. Как всегда.
Зарина наблюдала, как фигура в тумане наклонилась и оскалилась. Высокий человек в пестром одеянии приблизился вплотную к преграде, приплющивая лицо о невидимую поверхность. Колпак с бубенчиками съехал на лоб с утробным звучанием, которое никак не могли выдать обычные бубенцы. Как странно, этот дурацкий шутовской колпак с бубенчиками был единственной вещью, которую Зарина видела отчетливо, если только не считать кожаных перчаток на длинных пальцах. Остальное одеяние было словно подернуто дымкой, и окружающий туман был тут совершенно ни при чем. Ниже, от ключиц, тело начинало подергиваться рябью, и глаза девочки могли различить лишь темное багровое пятно. Но проблемы из этого Зарина не строила. Проблемных кирпичиков для этого не доставало — уж что-то, а шутовское одеяние во всем его разнообразии она представить могла.
Молчание затянулось. Шут скорчил омерзительную рожу и, высунув язык, лизнул преграду, оставляя в воздухе мелкие мутные капельки слюны.
— Ох, моя психопатия, твоя болтовня начала уже утомлять меня, — с сарказмом отметил он, весело облизнув блеснувшие в тумане губы.
— Вариант номер бесконечность, — сухо заговорила Зарина, так и не удосужившись среагировать на саркастические усмешки собеседника. — Ты — гений.
Шут провел пальцем по нижней губе и присел на корточки, оказавшись на одном уровне с сидящей Зариной. Их отделяла лишь невидимая преграда.
— О да, я скромный гений. — Шут отсалютовал Эштель и резко впечатался носом в преграду. — Я скромен от гениальности и гениальность моя в скромности. Я гениально несу свою скромность и скромно таю от своей гениальности.
Зарина фыркнула. Шум в ушах окончательно пропал, а «эффект ваты» неожиданно позволил звуку распространиться по всей окрестности. Возможно, это был самый громкий звук за последнюю пару минут.
— Пользуешься «свободой дураков» и все думаешь, что глаголешь одну лишь правду? — поинтересовалась Зарина, глядя в мутноватые зрачки Шута, странно мерцающие в тени нависших краев колпака.
— Ты сама сказала, что я шут, — пожал плечами человек за преградой. — Ты даешь мне право безнаказанно говорить правду, и тебе нравятся мои каверзы — так почему бы мне не быть Шутом?
— Ты не шут. — Эштель потянула носом воздух — знакомая затхлость. Один плюс: в этом месте второй уровень ее обонятельного восприятия никогда не включался. Не хотелось бы ей ухватить эмоции существ, живущих в тумане. — Не шут.
— Все еще пытаешься понять кто я? — хихикнул Шут. Его смех был столь же визглив, как и у здоровой разродившейся свиньи. — Сколько уже лет прошло с тех пор? Год, два, три… бесконечность?
— Восемь, — буркнула Зарина.
— Вот. — Шут довольно заулыбался и ткнулся лбом в преграду. — И каждый год, каждый месяц… хмм… А, может, каждый день? Варианты, варианты. Выдаешь их один за другим. Предположения, предположения! Кто же я? Кто же он?
Человек за стеной вцепился в преграду ногтями — кожа на перчатках натянулась — и медленно провел ими вниз к самому полу, безотрывно следя за девочкой.
— Не надоело? Почему ты не хочешь, чтобы я был шутом?
— Потому что ты не шут, — упрямо гнула свое Зарина.