Окаянное лето
Шрифт:
– Будем надеяться на лучшее.
– Да, наш север своих не сдаёт!
– Как дела в школе? Ты нашла общий язык с физикой, химией?
– Папа, не сыпь мне соль на рану, ты ещё про математику спроси.
– Понятно, с точными науками – загвоздка. А с ребятами в классе как у тебя? Нашла общие темы?
– С пацанами нормально, с девчонками по-прежнему не очень. У них на уме – косметика, мальчики и те де и те пе.
– Но ты же сама – девушка! С ребятами проще. Хотя есть три девчонки, они думают как я, только при всех боятся признаться.
– В общем, группа поддержки
– Ты можешь мне ответить на непростой вопрос?
– Конечно.
– Только честно, без всякого там бла-бла.
– Алёна, тебе врать бесполезно. Что ты хочешь спросить?
– Папа, а в чём смысл жизни? Ну не кого-то там, а твой и мой, а?
Капитан сглотнул слюну и его взгляд застыл на противоположной стене.
– Можешь ты вот так, как бы между делом убить одним вопросом. Я же солдат, а не мыслитель, дочка.
– Вот только не надо. Ты для чего живёшь?
– Я, ну там для тебя, родителей, солдат и друзей. Для Родины.
– Брось, родины бывают разные. Вспомни фашистскую Германию.
– Да, случается, они переходят на сторону зла. – Отец умолк и развёл руками. – Тогда не знаю. Хотя, постой, вот совесть. Жить по ней и есть смысл. Хотя я, если честно, сбивался не раз.
– Совесть? Может быть, я подумаю. А теперь меня ожидают тарелки и сковородки.
Алёна накрывала на стол. Отец оперся спиной на подоконник, и не сводил с гостьи весёлых глаз. Но юной хозяйке из блюд удалась только яичница с сосисками, а комочные айсберги из манной каши были отвергнуты.
– Да ты прямо настоящая повариха!
– Не смущай меня, папа.
– Смотри какие разносолы! Я-то, бывало, утром хлебну пустого чая и строевым шагом в часть.
– Жениться тебе надо, папа. Я смотрю у тебя две зубные щётки – синяя и красная. Кто она? Ты кого-то прячешь от меня?
– Это я забыл выкинуть старую щётку.
В ухе девочки привычно звякнул неведомый колокольчик, означающий только одно – произнесена ложь. Алёна повернулась к отцу:
– Родители должны говорить детям правду? Правда, папа? Или ты запамятовал о моих способностях?
– Да нет, не забыл. Я тут даже с военными медиками советовался по поводу твоего непонятного дара. Они все твердят в один голос – ты просто феномен, неизвестный науке.
– Поэтому скорее колись про свою подругу.
– Была у меня одна, так сказать, знакомая, но Света мне не светит, так-то, доча. А зубную щётку я всё же выкину. Насколько я знаю – воспоминания и призраки зубы не чистят, и тапочки им не надобны.
– Не переживай, у тебя всё наладится, всё будет хорошо. Ты ещё встретишь свою суженую, здесь, на земле, или там, на небесах.
– Спасибо, милая, но я туда не тороплюсь. Потом, пожалуйста, не говори «всё будет хорошо». В жизни более дебильной фразы я не встречал.
– Почему? Так все говорят.
– У нас тут жил старый дед, капитан. Остался в Арктике после отсидки в ГУЛАГе как член семьи расстрелянного «врага народа». Так вот, всю жизнь он водил теплоходы в Диксон, Игарку, Певек и бухту Провидения. Знал Северный морской путь как свои пять пальцев.
Игорь смолк, отвернулся к окну, словно разглядывал письмена неведомых рас на пыльном стекле. Алёна молчала, отчего-то ощутив за собой вину за одиночество отца и за неуместные слова.
Жуков, не поворачиваясь от окон соседнего дома, пробурчал:
– Как ты думаешь, у меня нет ни-ка-ких шансов примириться с Людмилой Александровной?
– Какие шансы, папа? Твои шансы – поют романсы! Мама родит со дня на день, у неё уже идёт восьмой месяц беременности! И, насколько я понимаю, совсем не ты отец ребёнка. А потом, ты знаешь – у неё есть муж! Тебя это не смущает?
– Да, я знаю про мужа, – Игорь хлопнул ладонью по подоконнику. – Но какой же я был идиот целых пятнадцать лет! Дождался! Дотянул!
– Не кори себя, ведь прошлого не вернёшь, говорит бабушка. Даже сказка чурается провалов во времени.
– Как ты думаешь, почему у меня всё так вышло с твоей мамой? Из нас бы могла получиться счастливая семья, как в доброй сказке-были, помнишь – «…и жили они долго и счастливо, и умерли в один день».
– Я, пока искала тебя, думала об этом, и мне кажется…
– Продолжай, пожалуйста, для меня это очень важно.
– Но ты не обидишься на меня?
– Конечно, нет.
– Ты не простил мою маму, за её якобы измену, хотя, как выяснилось, её и прощать было не за что. Получается, всё без затей – из-за своей гордыни ты обидел невинного человека. Поэтому у тебя в жизни такой кавардак, ты никак не можешь войти в свою колею. Но я всё равно люблю тебя, и это главное. Но не из-за того, что ты мой биологический отец, а потому, что ты сейчас раскаиваешься. Я ни за что не стала бы приезжать к тебе, если бы ты не жалел и не сетовал о своих ошибках. Но мне совсем не хочется об этом говорить.
– Хорошо. Давай только ещё разок как-нибудь вернёмся к этому разговору?
– Как скажешь. Только тебе надо поскорее жениться. В вашем городе есть приличные невесты?
– Алёна, я тоже не готов сейчас говорить об этом.
– Прости, не буду.
Они молча позавтракали, хотя Жуков с трудом глотал яичницу, да и девочка после разговора почувствовала себя не совсем в своей тарелке. Чтобы хоть как-то отвлечь дочку от грустных мыслей, капитан напомнил:
– Пока не забыл, пожалуйста, не оставляй еду на подоконнике, прилетит чайка-баклан и всё сопрёт, и мало того, что обокрадёт – ещё нагадит.