Океан для троих
Шрифт:
Морено почему-то и не подумал отцепиться от нее, все также держал за отвороты рубашки. От крепкой хватки там, где кожа соприкасалась с кожей, становилось жарко.
– Я запоминаю линии побережий и глубины. На глаз. Для этого мне всякие закорючки не нужны.
– Научить было некому?
– Я неусидчивый. Со жрецами у меня как-то не сложилось. Да и очереди из желающих я не приметил.
– Могу я. Хочешь? – Дороти, следуя уже намеченным вешкам плана, сначала задала вопрос и только потом поняла, что при такой позе, в которой они сейчас находились, звучал он не то что двусмысленно,
И кто бы сомневался в том, что Морено ухватится за самый грязный из них! Он посмотрел в ответ, тяжело, словно взвешивая все свои грехи и размышляя, можно ли добавить еще один. Потом обвел скулу Дороти, сминая кожу жесткими пальцами и, точно через силу, вытолкнул:
– Хочу.
И стало понятно, что тут тоже какая-то ловушка.
И влетели они в нее точно два москита в мед. Одно радует, что вместе.
Потому что Морено наклонился ближе, так что уперся лоб в лоб, и рубашку почему-то из рук так и не выпустил – наоборот, притянул сильнее. И замер, ожидая.
Дороти стало ясно, что удивительным образом, но именно ей решать, куда плыть.
И с кем.
И плыть ли вовсе.
Нужно было понять, как дышать, когда тебе горячо выдыхают прямо в губы. И ждут от тебя невозможного. А если закроешь глаза, то сто к одному увидишь все того же пикового короля, без улыбки в глазах. И две короны. Только зачем закрывать, когда и наяву все то же.
Все сомнения и муть как-то ухитрились сжаться и уместиться в одно мгновение. Дороти все еще раздумывала, взвешивала, стоит ли ее гордость тех секунд, которые она собирается взять себе сейчас, когда сверху резко пропела боцманская дудка, сигналя о пересменке. Мгновение натянулось, точно паутинка, и вот-вот собралось лопнуть.
И Дороти решилась, притянула к себе за плечо, словно Морено от нее собирался сбежать. Неловко, но, кажется, не одной ей было странно, потому что теперь она ощутила, что тот тоже дышит через раз, точно сдерживается, а потом Пес, не выдержав, шепнул:
– Ну же! Демон тебя побери, Дороти…
И где-то внутри будто взорвался пороховой склад, в котором до поры хранилось все удовольствие. Потому что стоило Дороти качнуться вперед – буквально на долю дюйма – и коснуться чужих губ, как ее пробрало острым, почти нестерпимым возбуждением. На миг показалось, что еще никогда в жизни она так не хотела – точно во все тело впрыснули афродизиака.
Кожа горела, словно натертая перцем, а щеки наверняка полыхали сильнее всего.
Но тут уже Морено сам прижался сильнее, надавил на губы своими сухими губами и, получив ответ, глухо и низко замычал, точно ему тоже было так же мучительно хорошо, как и Дороти. И от этого невольного звука удовольствие стало будто острее. Она никогда еще не целовалась так жадно и жарко до этого. Никогда еще чужие ласки не рождали в груди такую лавину ощущений, которая тут же катилась ниже, заставляя отзываться низ живота. Настолько сильно, что Дороти испугалась и заставила себя отодвинуться – ненамного, все-таки для двоих койка была слишком узка.
– Морено…
– Дороти. – Тот наконец разжал пальцы, выпустив ткань рубахи из хватки, но не отодвинулся,
– Я не то чтоб особо готова к урокам, – Дороти потрогала сначала распухшую скулу, а потом губы, на которых оседало чужое дыхание. – Но постараюсь объяснять доходчивее.
Морено взгляда не отводил, смотрел тяжело, как атаку планировал. Почему-то некстати вспомнилось, что если Черный Пес сведет лопатки, то татуированные щупальца у него на спине почти встретятся, а еще у него под плотной тканью штанов тоже татуировка, и там… Дороти сглотнула, представлялось все ярко, только вот в слова не облекалось, хоть режь.
– Не корабль, а богадельня под парусами, – хмыкнул Морено. – То я лежу доской, а ты подо мной простыни меняешь, то уже сам примочки таскаю для командорского личика.
– Могло быть хуже.
– Сомнительно. Куда уж хуже. Кстати, как часто ты собираешься меня учить?
Дороти внезапно ощутила, что Морено поглаживает ее по бедру – рассеянно, легко. Но от каждого вверх-вниз словно искры разбегаются.
– У тебя цепкая память, я думаю, мы управимся за день. Если не отвлекаться.
– Легче леопарду стереть пятна. Расскажешь, как мы будем заманивать Призрака в капкан?
Дороти смотрела, как Черный Пес хмурится, произнося слова, а на ум лезло нечто другое.
Она сама не поняла, как снова склонилась к Морено и, прежде чем опять коснуться его губ, успела сказать:
– Расскажешь, что спрятал на “Каракатице”?
Морено словами отвечать не стал, но следующий поцелуй вышел жестким и еще более жарким, хотя казалось куда уж. Но теперь первым его закончил Морено. И только тогда Дороти ощутила резкую боль в лопнувшей губе и медный привкус крови. Непонятно чьей.
Снаружи кипела жизнь. Нужно было вставать, умываться и, несмотря на тошноту с головокружением, прокладывать новый курс.
Морено сидел рядом и молчал. То ли решался рассказать про груз на “Каракатице”, то ли думал, как вытянуть план из Дороти.
Дороти разрешила себе полежать еще ровно минуту и прикрыла глаза.
Ожидаемые праведные призраки, грозящие гееной огненной, почему-то не явились, зато незаметно подкрался сон.
Она еще почувствовала, как Морено лег рядом, но просыпаться сил уже не было.
Снился Доран. Он играл в карты с Черной Ма, и на руках у него был пиковый король.
Глава 15. Разговоры и ножи
День вышел по всем меркам странным.
Проснулась Дороти в одиночестве, с ломотой в висках, но четким планом действий в мыслях.
В виде компенсации за головную боль ее ждал чай. Черный, как сердце Морено, и холодный, как океанские глубины. Вкусный.
Из радостных известий было то, что заплывший от дружеского приветствия столешницей глаз открылся и стал видеть, а плечо со скрипом, но все же двигалось, а это значит, что обошлось без серьезного ушиба. Но стоит быть осторожнее.