Океан не спит

Устьянцев Виктор Александрович

Когда Хватов положил на стол еще два отклика, Кравчук недовольно поморщился, но все-таки, отложив статью, прочитал их и подписал.

— Заварили кашу, теперь расхлебываем. Сколько писем мы уже получили?

— Девяносто четыре, — ответил Хватов. — А раньше и за месяц столько не получали.

— И что в этом хорошего?

— Как что? Читатели заинтересовались, — значит, мы нащупали проблему, которая волнует многих.

— Еще надо разобраться, что за проблема.

— Вот мы и разбираемся.

— Эх, Хватов, молод еще ты, вот и ерепенишься. Тебя жизнь пока только по головке гладила, а бока не мяла. Слышал пословицу: «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь»? Так вот, есть другая: «Перепрыгнув, не говори „гоп“. Посмотри сначала, куда прыгнул». Не нами с тобой такие проблемы решаются. Вот разберутся там, наверху, дадут нам как следует по шапке, тогда поймешь. Впрочем, дадут мне, как начальнику, а ты в стороне окажешься.

— Всю жизнь вы чего-нибудь боитесь.

— Ну ладно, не вам меня критиковать. Займитесь лучше делом. Вот подготовьте этот материал. — Кравчук взял одну из забракованных статей и подал Хватову.

Выправив статью, Хватов отнес ее Кравчуку и спросил:

— Правда, что Коротаев жалобу написал?

— И вам уже известно? — усмехнулся Кравчук и, важно откинувшись на спинку стула, сказал — Да, написал. Политуправление будет разбираться и, надо полагать, поставит все на свои места.

«Не рано ли торжествуешь?» — подумал Хватов, а вслух спросил:

— А вы убеждены, что Коротаев прав?

И тут же понял, что вопрос неуместен. Кравчук ничего не делал по своим убеждениям, у него их просто не было, кроме одного: делай, что велят. Если завтра ему велят делать совершенно противоположное тому, что он делал сегодня, он безоговорочно согласится, не вдаваясь ни в какие рассуждения, заботясь лишь об одном: как бы самому не пострадать при этом. Он относился к породе людей, которые никогда не порываются что-либо большое совершить, а заботятся лишь о том, чтобы не совершить ошибки.

11

Сойдя на берег, Николай сразу же из гавани позвонил Юле. Но к телефону никто не подошел, и он решил, что ошибся номером. Позвонил снова, и опять ему не ответили. «Где она может быть? — думал он. — Скорее всего, у Чубаровой». Но он не знал телефона Чубаровой.

У контрольно-пропускного пункта его нагнал газик.

— Садитесь, подвезу, — пригласил начальник политотдела, открывая дверцу.

В комнате было холодно — топить еще не начали. На полу и на столе лежала пыль. Он снова позвонил Юле, но ее еще не было. Скоро одиннадцать. «Может, лечь спать?» Но он знал, что не уснет. Все эти дни ему очень не хватало Юли. Он окончательно понял, что любит ее, и уже не боялся, а ждал встречи с ней. Он каждый день думал о том, как они встретятся, что он скажет, что ответит она. Он скажет: «Я вернулся. Если хочешь, я сейчас же приеду к тебе».

Он ни разу не подумал о том, что ее может не быть дома. И сейчас ему стало почему-то обидно. Но он тут же постарался подавить эту обиду. «В конце концов, она не знала, что я приду именно сегодня. А сидеть одной ей тоже, наверное, тяжело. Скорее всего, она у Чубаровой, кажется, сегодня спектакля нет».

Он позвонил в справочное, и ему дали телефон Чубаровой. Но позвонить ей не успел: в дверь постучали. Вошел Хватов.

— Привет, старина! Вернулся? Увидел у тебя свет, дай, думаю, зайду. Не помешал?

— Нет, садись. Впрочем, погоди, тут пыльно. Сейчас я смахну, где-то была тряпка. А ты откуда так поздно?

— С вокзала. Жену отправил в Москву, к матери. Старуха что-то совсем занедужила. Думаю взять ее сюда. Между прочим, ты ужинал? Пойдем ко мне, рыбным пирогом угощу, наверное, еще горячий. И потолкуем.

— Спасибо, но я что-то устал. Не обижайся, но давай лучше в другой раз.

— Вот балда! — Хватов хлопнул себя по лбу. — И как я сразу не сообразил? Юля-то сегодня «свежая голова». Иди, она еще в редакции. Хотя пойдем вместе, нам по пути.

Пока они шли до редакции, Хватов рассказал об откликах на статьи, о жалобе Коротаева.

— Возможно, тебя ожидают неприятности.

— Волков бояться — в лес не ходить. Знай:

Если ты пошел в газетчики, Навсегда забудь о покое, Мы за все на земле ответчики — За хорошее и за плохое.

— Ты убежден, что прав?

— Я убежден, что прав Савин.

— Ох и жизнь пошла! Ни одного спокойного дня.

— Жизнь, как океан. А океан никогда не бывает спокойным. Даже тогда, когда поверхность его зеркально гладкая, в глубине происходит движение. И движение это не остановишь.

— Да, океан не спит, — задумчиво сказал Хватов. И, помолчав, вдруг заговорил горячо и взволнованно — Знаешь, Коля, я тебе завидую. Есть в тебе что-то такое… ну, решимость, что ли. В каждом из нас где-то в глубине происходит движение мысли, чувств. Один это держит в себе, у другого все выплескивается наружу. У одного это движение идет медленнее, у другого быстрее. Вот у меня — медленно. Я еще начинаю о чем-то думать, а ты уже сделаешь. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем.

— Вот и сейчас, видно, не могу я точно выразить мысль. Я хочу понять, чем ты сильнее меня. Ну, сообразительнее, подвижнее. Может, талант человека в том и есть, что он все делает быстрее, чем другие. Вот ты, наверное, талант, а я — нет.

— Брось ты эту панихиду.

— Нет, я серьезно. Понимаешь, я не всегда чувствую, правильно ли я поступаю.

— Сегодня один офицер, по-моему, очень точно сказал: «Человек становится зрелым тогда, когда начинает понимать необходимость своей работы». Вот ты тут меня превозносишь, а я только сейчас начинаю понимать, что мне делать. Ты думаешь, меня никогда не терзают сомнения? Иногда и чувствуешь, что делаешь что-то не то, а вот понять, что именно нужно, не можешь…