Океан. Выпуск седьмой
Шрифт:
— Если акула не съест человека, то человек съест акулу.
После ужина мы с Германом были на вахте. Погода стояла чудесная, светила луна, море тихое, волны почти нет, тихо, стрекочут цикады на корме и на носу. Чем не ноев ковчег?
Сегодня семьдесят дней со дня спуска «Тигриса» на воду. Он уже заметно пропитался водой и притопился.
В 5.30 я проснулся от крика Карло, который был на вахте. Он звал Детлефа. Я быстро оделся и вышел на палубу. Первое, что я увидел, — огромная гора прямо по нашему курсу, слева по борту на берегу стояли грозные скалы, между скалами и горой — пролив.
Прежде чем будить остальных, мы попытались направить корабль правее грозного мыса, но это нам сделать не удалось,
— Надо править на лагуну, — кричал он, — мы не сможем пройти мимо мыса! Это вообще не мыс, а длинная скала, которая вдается в море и идет параллельно берегу на протяжении семи миль. Если даже нам и удастся миновать первый выступ, дальше нас неминуемо занесет на скалы, и у нас не будет шанса для спасения!
Наверное, он был прав. Но к чему столько экспрессии?
Появился Тур и поддержал Нормана. Мы убрали вертикальные кили, спустили маленький парус и повернули на лагуну. Места вокруг дикие и красивые. Огромные причудливые скалы справа, такие же — слева и совершенно плоская песчаная равнина между ними. На равнине, ближе к правым скалам, небольшая деревенька — дома, пальмы.
Мы правили прямо на лагуну. Вскоре нас обогнала рыбацкая шхуна. Рыбаки подошли к нам близко, приветливо помахали руками, но ни английского, ни арабского они не знали. Прошло еще часа два, берег приближался. Детлеф и Асбьёрн на «Зодиаке» впереди постоянно измеряли глубину, и, когда лот опустился на пять метров, мы решили, что пора отдавать якоря. Вначале спустили парус, это заняло минут десять, потом отдали сначала один якорь, затем другой. Они долго волочились по дну, пока не зацепились. Расстояние до берега было примерно 400—450 метров. Опасаясь, что нас якоря все же не удержат и мы окажемся на берегу, мы отвязали рулевые весла, приподняли их насколько возможно и подняли кормовую гуару. После этого отдали еще и плавучий якорь, дабы узнать, несет нас на берег или нет.
Примерно в 12.00 Тур принял решение отправить на берег делегацию в составе Нормана и Рашада, чтобы они попытались связаться с местными властями и организовали буксировку «Тигриса» в безопасное место поближе к деревне. Асбьёрн, Рашад и Норман отправились на «Зодиаке» на берег. Часа через полтора Асбьёрн вернулся к нам, а около 16.00 вновь отправился на берег. Мы все время слушаем радио, но от Нормана и Рашада никаких вестей.
Берег между тем живет своей жизнью. Если не считать нескольких грузовиков, которые прошли по берегу, то можно было подумать, что машина времени перенесла нас во времена шумеров, — на берегу пасутся овцы, идут караваны верблюдов, большие и маленькие, люди одеты в старинные одежды. На нас они не обращают ни малейшего внимания, будто мы и не существуем.
Асбьёрн сплавал к берегу еще раз и вернулся, когда уже стемнело. Рашада и Нормана он не нашел, лишь узнал, что полицейский участок расположен где-то далеко, в другой деревне. Решили, что они, скорее всего, отправились туда. Асбьёрн оставил им «записку» на песке, но сейчас уже стемнело, и вряд ли они ее заметят.
Неожиданно с берега к морю прилетела огромная стая черно-розовых фламинго — ничего подобного я никогда не видел, это было необычайно красивое черно-бело-розовое облако.
Так в ожидании наступил вечер. Детлеф слушал радио и поймал Бахрейн, который сообщил, что норвежское консульство в Карачи готово послать нам навстречу корабль. Детлеф попытался связаться с Карачи, но там нас так и не услышали.
Мы стали готовиться к ночи, зажгли лампы, еще раз проверили якоря, убедились, что береговые
Только мы начали готовить ужин, как вдруг услышали крики, но они доносились к нам со стороны моря. Там же был слышен шум мотора и мерцал огонек. Вскоре мы услышали голоса Нормана и Рашада. Они подошли к нам на шхуне и сказали, что капитан готов отбуксировать нас на другую сторону полуострова. Теперь нужно было поднять якоря. В кромешной тьме сделать это было нелегко. Шхуна начала нас тянуть на буксире. Якорные канаты натянулись, затрещали доски на носу, мы в испуге закричали. После нескольких попыток решено было затею эту бросить. Мы убедились в том, что якоря держат за грунт очень надежно. Шхуна, пересадив к нам на борт Нормана и Рашада, ушла, пообещав вернуться утром.
За ужином Норман и Рашад рассказали нам, что полуостров похож на лопату, штык ее — гористое плато, вдающееся в океан, а рукоятка — перешеек. Ширина перешейка около одной мили. По другую сторону перешейка удобная бухта. Там они и нашли нечто вроде помеси почты и полицейского участка, и там вскорости оказался капитан шхуны, который согласился отбуксировать нас в эту безопасную тихую бухту.
К счастью, нам не удалось сделать это ночью. К счастью потому, что море разыгралось по крайней мере баллов до шести-семи. А идти ночью на буксире вдоль скалистого берега, имея ветер со стороны моря, крайне опасно: кто знает, что может произойти с буксиром. Ведь оборвался же он однажды, когда нас буксировал «Славск». К счастью, это произошло в светлое время и шторм не был столь сильным, да и скал поблизости тоже не было.
С двух до четырех утра мы стояли с Карло на вахте.
Звезды, луна, волны и парус создают необходимое настроение, а скрипы лодки и стрекотание цикад — музыкальный ненавязчивый фон. Множество мыслей приходит в голову в это время, мыслей о нас самих и об остальном мире. Мы сейчас далеки от мировых проблем, и пример сосуществования нашего многонационального экипажа делает еще более нелепым кровопролитие, которое сейчас происходит в мире.
Мысли же о нас самих куда более просты и примитивны. Например, отчего нас все время сопровождают одни и те же рыбы и почему идут они обязательно слева за кормой? Мы четко установили, что это именно одни и те же. Ведь по крайней мере три дорады были ранены нашими гарпунерами, и мы их не спутаем: в прозрачной воде розовое пятно на изумрудно-золотисто-голубом теле рыбы хорошо заметно. Они идут за нами более месяца и пересекли вместе с «Тигрисом» океан, прошли более двух тысяч километров без отдыха и без сна. Что же их влечет? Непонятно.
Ханс Петер обнаружил неприятную вещь — сгнил кокосовый канат, который крепит поперечину, проходящую под мачтой. Он случайно потянул его, и тот расползся. Если подобное произошло и с остальными кокосовыми канатами — это будет трагедией, потому что все поперечины притянуты к палубе именно с помощью кокосовых канатов. А ведь именно на поперечинах покоится вся наша надстройка — к ним привязаны хижины, мачта, мостик, уключины.
После обеда спустили «Зодиак», фотографировали лодку со стороны и делали киносъемки, а кроме того, Асбьёрн и Ханс Петер поймали дораду, и у нас был прекрасный ужин. К вечеру ветер усилился, и сейчас мы делаем около трех узлов. Думали даже убрать верхний парус, но потом решили его оставить. Наверное, зря, это риск.