Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы
Шрифт:
– Молодцы! – кричит лейтенант. – Так их!..
– Огонь! – командует Алеша Найденов, и орудие, содрогнувшись от выстрела, откатывается назад, слегка ударив казенником в железный настил палубы, – «цвонг!».
– Огонь!
Гремит замок, и снова: «цвонг!».
Черт с ней, палубой, но зато…
– Накрытие! – кричат с дальномера.
И вот:
– Поражение!
На корме одного эсминца черно-красным султаном выпахивает пламя. Некоторое время он продолжает идти вперед, потом резко бросается в сторону. Идеальный строй немцев сломан.
– Помощник,
Обхватив нактоуз компаса, Пеклеванный опускается на колени, плечо реглана распорото и дымится на нем.
– Не… знаю, – отвечает он.
– Санитары!
– Есть! – На мостик взбегает Варенька.
Пеклеванный неожиданно встает – губы перекошены, взгляд мутный.
– Какого черта вы здесь! – кричит он. – Ваше место в лазарете!.. Уносите тяжелораненых, а меня не трогайте… Первый расчет, два лево, три меньше… Залп!..
Носилок не хватает. Волокут за ноги сигнальщика с раздробленной головой. Ноги скользят в крови, под подошвами перекатываются пустые расстрелянные гильзы.
– Аааа… ааа… ааа, – стонет кто-то.
Уходящие снаряды режут уши протяжным сверлящим шорохом. Орудийные площадки «Аскольда» вибрируют от выстрелов, гремя броневыми заслонами. От яростной дрожи корабельного корпуса сами собой вывертываются лампы и разбиваются с гулким хлопаньем. С переборок осыпается сухая пробковая крошка. В едком пироксилиновом дыму снуют матросы с широко раскрытыми ртами. Тугой воздух боя душит людей – рты раскрываются инстинктивно…
Взметенный взрывом, рушится и обваливается на палубу «Аскольда» многотонный водяной гейзер. Резкий удар сотрясает корабль. Частой дробью рассыпаются осколки. В разбитые окна ходовой рубки сильный сквозняк задувает тягучие дымные полосы.
– Попадание в палубу, – докладывает Пеклеванный. – Разбит тамбур первого люка.
– Усилить огонь, – голос командира звучит так же ровно и спокойно, как перед началом боя.
Размазывая рукавом по лицу кровь и испуганно глядя на рукав, сверху кричит Мордвинов:
– Убит горизонтальный наводчик!
Самаров, не говоря ни слова, прыгает на трап, втягивает свое тело на площадку дальномера. Пахнет горелой изоляцией, тлеющей замшей и древесным спиртом-сырцом. Младший лейтенант стаскивает с кресла мертвого наводчика и сам берется за липкий от крови штурвал.
Вдавив глаза в окуляр дальномера, он видит в четком пересечении нитей плоские контуры фашистских миноносцев. Впереди, окутанный дымом залпов, идет эсминец типа «Ганс Лоди».
– Левый борт поражение! – орут где-то внизу на мостике, но Самаров уже ничего не слышит.
Он крутит штурвал и, когда ажурная крестовина немецкой фок-мачты совпадает с вертикальной чертой, давит ногой на педаль – цель поймана!
– Где контакт? – спрашивает Пеклеванный.
Стрелка не ползет по циферблату дистанции, и наводчик первого орудия Савва Короленко поворачивает к старшине свое мокрое продымленное лицо:
– Нема контакту!
– Перебита цепь, – докладывает по телефону командир кормового орудия боцман Мацута. – Контакт потерян!..
– Где контакт, черт возьми?! – кричит Пеклеванный, раскачиваясь на широко расставленных ногах.
Удар! «Аскольд», кренясь на левый борт, черпает воду палубой и медленно, словно нехотя, выравнивается снова.
– Попадание в котельное отделение! – докладывает штурман. – Ниже ватерлинии!.. Борт от пятьдесят пятого до пятьдесят седьмого шпангоута разорван!..
В кочегарку хлещет вода. Сипит пробитый паропровод. Тускло горит аварийное освещение. Машинная команда борется с пробоиной. Гремят молотки, клинья. Деревянные подпоры, словно строительные леса, опоясывают борт.
На столике названивает телефон.
Механик Лобадин, волоча разбитую во время взрыва ногу, по колено в воде, подходит, срывает трубку:
– Есть!.. Есть!.. Есть!..
На тумбе дальномера болтается сорванная взрывной волной крышка прибора, и в нем среди путаницы желтых, красных и синих проводов Самаров видит два рваных конца. Осветительные снаряды плывут высоко в небе, заливая море мертвым холодным светом. В наступающей ночи стремительно проносятся вражеские миноносцы.
Тогда замполит вытягивает разорванные концы наружу и соединяет их зубами; во рту сразу становится кисло от слабого тока…
– Есть контакт! – кричит Савва Короленко.
– Есть контакт! – повторяет на корме боцман.
– Залп! – обрадованно командует Пеклеванный, и дальномер, откачнувшись назад, толкает Самарова прямо в лицо, пружиня каучуковой оправой.
Головной «Ганс Лоди» вырывается из строя и начинает кружиться на одном месте.
– Ага! – кричит Мордвинов, не отрываясь от шкалы дистанции. – Руль заклинило!..
Немецкий снаряд упал совсем рядом. Волна, поднятая взрывом, перехлестнула через борт, сбила с ног орудийную прислугу. Судорожно цепляясь за пеньковую сетку, устилавшую пушечную площадку, и ободрав пальцы о заклепки, Русланов вскочил на ноги – и сразу ударил выстрел. Ничего не слыша, с ушами точно забитыми ватой, заряжающий схватил новый снаряд, поданный наверх элеватором, и вдруг почувствовал густой запах горящей масляной краски.
Развороченный взрывом скорострельный автомат топорщился разбитыми шестернями. Приникнув к штурвалам головами, лежали мертвые и раненые наводчики. Ветер трепал их мокрые волосы, перетянутые ободками телефонных наушников. Осколки зажгли парусину, и пламя бежало по ящикам, быстро подбираясь к штабелю боезапасов.
Рябинин, с разбитым мегафоном в руках, крикнул вниз с мостика:
– Сбить пламя!.. Слышите, на полубаке? Сбить пламя! Кранцы со снарядами – за борт, в воду!..
Русланов уже подскочил к автомату, рывком поднял с палубы горящий четырехпудовый ящик. Огонь жадно облизал руки, с хрустом опалил волосы. Задымилась голландка, черная копоть пороха забила горло – стало нечем дышать…
Очнулся он уже на носилках, когда два матроса, поскальзываясь на обледенелой палубе, несли его в судовой лазарет. Русланов вначале хотел встать, но его тело было крепко пристегнуто к носилкам ремнями, и он мог поднять только голову.