Оккультист

Снежный Иван

– И после сказанного ты просишь подождать.

– Всё не так легко, новичок. У нас четыре цели, и неизвестно кто из них наш клиент. Он в середине третьей стадии. Спровоцируем – сорвется в четвертую.

Голова немного распухла от количества новой информации и казенной терминологии, но я старался не терять нить беседы.

– То есть, мы за добро и спасаем людей от разумных монстров?

– Это один из приоритетов, но не самый важный, – женщина затушила сигарету об выдвижную пепельницу. – Человек не может обладать мощью бога. Никому не под силу эта ноша. Цель нашей операции: восстановление равновесия. Если гражданские окажутся

под ударом – действуй без колебаний, таков приказ.

Мне вспомнились погибшие люди в клубе. Да уж, защита случайных свидетелей явно не главная задача.

– И все-таки, покажи мне данные, я хочу помочь.

– Нечего там смотреть. И нельзя тебе. Пойми, десятый уровень допуска – это насмешка. Его получают участвующие в смертельных экспериментах заключённые, которым не положено знать вообще ничего. Иди, отдыхай, приводи себя в порядок. Я позвоню, когда цель станет яснее.

Женщина нажала на кнопку и дверь распахнулась, намекая что мне пора. Печально, я как раз начал улавливать суть. К тому же, не успел потрогать женщину, считать её мысли. Пожалуй, для прощального поцелуя мы ещё недостаточно близки. Стоило покинуть салон, как Хаммер взревел и ринулся в поток машин на перекрёстке. Видимо, женщина действительно спешила.

Из меня получится ужасный тайный агент. В шпионских книгах и фильмах главный герой обычно долго петляет дворами, всматриваясь в лица прохожих, прежде чем пойти к месту назначения. Наверняка хмурый детектив в длинном плаще проверил бы машину и квартиру на наличие прослушки, сменил бы телефон и стёр данные с ноутбука. Но я банально не видел в этом смысла. Хотят – пусть следят. Серьезно воспрепятствовать всё равно не смогу, а трепыхаться – только профессионалов смешить. Поэтому я просто и без затей направился прямиком в MashitaSS.

За стойкой хозяйничала одна из дочерей Люн. Короткие темные волосы, восточные черты лица и маленький рост. Тематическое кимоно очень ей шло, но явно было дешевой копией настоящей одежды. Как же её звали? Учитывая разницу культур, юные наследницы казались мне на одно лицо. Причём, в прямом смысле: среди них встречались близняшки. По Люн не скажешь, но она успела родить больше шести детей, из них лишь двое – мальчики. Всех сразу мне не представляли, но примерное число членов семейства Цой я знал. Вообще, это ошибочное произношение фамилии. Они скорее Чой или Чхве. В любом случае, я выговариваю неправильно, поэтому стараюсь избегать называть их так. Цой просто проще запомнить. При первом знакомстве я наводил справки, и это оказалась одна из самых распространённых фамилий в Корее. Прежде чем я успел выбрать еду, юная Цой вышла из-за стойки и поманила меня на кухню. Видимо настал такой период в жизни - таскаться по служебным помещениям вслед за красивыми девушками.

Закулисье раменной оказалось интереснее, чем в кондитерской. На кухне всё шипело, шкворчало, разрезали лапшу и шинковали овощи. Стараясь не задеть поваров, мы миновали отдел готовки, складское помещение и прошли в кабинет отца семейства – Мистера Чанга. Не знаю, почему все называли его именно так, но приставка Мистер прилипла к мужчине сильнее фамилии. Полненький смешной человечек с сединой, постоянно суетящийся и о чём-то беспокоящийся. Несмотря на такую внешность, в семье Цой он был царь и бог. Его указания выполнялись неукоснительно, как и положено в традиционном корейском роду. С дисциплиной и подчиненностью у этого народа всё впорядке.

–

Доблое утло, Селгей-сан, – старый кореец никак не мог привыкнуть к русскому говору и коверкал слова.

– Доброе, Мистер Чанг.

– Мине передали скатулку, для тибя. Удифительная вещь.

Странно, что девушка присутствует при разговоре. Как только я решил об этом спросить, раскрылась дверь и в небольшую комнату зашло семейство Цой в полном составе: два молодых человека, четыре дочери и сама Люн. Они молчаливо встали у стен. Прямо дежавю.

– Знаете, у меня уже был сегодня похожий разговор. Вы, случаем, не работаете на Фонд?

– Фонд? Чито ты снаешь о Фонде? – старичок в волнении вскочил и подбежал ко мне.

Видимо, шкатулку так просто не отдадут. Значит, попробуем по-другому. Всё равно корявая речь Мистера Чанга меня утомила. Схватив пухлое запястье, я увидел его сознание. Точнее, прочитал. Разум старика оказался самым упорядоченным из всех, виденных мной ранее. Он напоминал бегущую строку в аэропорту. Если мысль волновала Чанга, она печаталась большими буквами, иногда окрашиваясь в цвет какой-нибудь эмоции. Однако чаще всего буквы были белые и на хорошем русском языке. Мой мозг адаптировал идеи корейца лучше любого переводчика. Только сейчас осознал, какие лингвистические горизонты открывает магия разума. Да я же теперь полиглот! Расслабившись, принялся читать строку:

Четыре артефакта за последний год и сильнейший мы получили случайно. Не из разорительных экспедиций, а благодаря личному знакомству. Надеюсь, он не связан с Фондом. Нельзя конфликтовать с Куратором. Но шкатулку должны хранить именно мы. В ней столько магии! Фонд просто похоронит её в своих архивах. Почему он молчит? Трогает меня, закатив глаза. Приступ? Зря я на него давил. Если вызовем скорую в заведение, это повредит нашей репутации. Сколько предложить за шкатулку? Тысяч двести должно быть достаточно, он не выглядит богатым.

Почему не все так мыслят? Чётко, понятно и о нужных мне вещах. Я читал его словно открытую книгу.

– Двести тысяч будет маловато. Волшебство бесценно.

Бегущая строка остановилась, а потом понеслась втрое быстрее. Так что я едва успевал следить за ней:

Кто это? Голос? Читать мысли и общаться сознанием могли лишь старые маги. Но они ушли, уничтожены, исчезли. Осталось только их наследие. Которое так тяжело найти и ещё сложнее понять. Неужели он один из них? Потребует назад свои предметы? Мы потеряем влияние, но с древними нельзя спорить. Маги опасны, им можно лишь подчиняться. Спустя столько веков.

– Твои мысли уведут тебя далеко от правды, Чанг. Для начала верни МОЮ шкатулку.

Я отпустил его липкую от пота руку, и в тот же миг старик упал на колени, обхватив мои ноги. Он громко всхлипнул, и я понял, что глава семейства Цой ревёт навзрыд.

– Маг! Плости нас, нелазумных! Пащади! Люн, книгу! Пиятую снизу и скатулку! – дальше он залопотал что-то по корейски, наставляя жену.

Мне не оставалось ничего другого, как удивлённо рассматривать молодое поколение Цой, вытиравшее лбами пол в глубоких поклонах. Мать семейства дрожащими руками передала мне шкатулку и тоненькую тетрадку, листов на пятьдесят. Убедившись, что я крепко держу предметы, Люн упала на колени рядом с мужем, не поднимая на меня глаз. Судя по вздрагивающим тонким плечам, она тоже плакала.