Оккупация
Шрифт:
Потом еще долго советовались с Горданой насчет возможностей боевых магов и в итоге пришли к выводу, что маги свартальвов, даже будь у них две семерки вместо одной, против сорока восьми танков ничего не смогут поделать. Танки свартальвов отлично защищены от магии, и даже у семерок магические силы конечны, потому, опять же, все обойдется несколькими потерянными машинами.
В конечном итоге план выглядел следующим образом: вначале захват танков, затем локализация противника в Гиате с попутным отловом рассредоточенных по стране отрядов ауксилиариев. Запертые в Гиате свартальвы, лишившись контроля над оперативным пространством, будут вынуждены уйти на линкоре из опасений быть запертыми еще и с моря, если подойдут корабли Аквилонии или Ровии. Возможно, понадобятся бои за береговую батарею, и тогда уже необходимость отступления станет неизбежной.
Альтинг по этому поводу высказался совершенно однозначно:
— Не будет никто воевать за Кортанию в теперешних условиях. Вы поймите, что первоочередная стратегическая цель заключалась в инфосетях, а вопрос о перманентном завоевании Кортании и превращении ее в нашу провинцию изначально даже не ставился. То есть, само собой подразумевалось, что при полном бездействии вероятных противников вроде Аквилонии Кортания будет оставаться у нас так долго, как это будет возможно, но никаких серьезных попыток удержания не будет, это нецелесообразно. А второстепенные цели — вынудить аквилонцев ввести войска и понести серьезные потери, а затем отдать им разрушенную страну, содержание которой ляжет тяжким бременем на аквилонскую экономику. Полмиллиона беженцев — тоже запланированный ход… Но если станет ясно, что бороться за Кортанию надо будет еще до прихода аквилонцев — борьбы и не будет. Классический ход мысли любого свартальва в том, что маленькая бесплатная победа лучше, чем большая, но дорогая. Если вы потеряли, допустим, сто тысяч солдат, а враг — двести тысяч, то вы понесли потери в два раза меньше вражеских, но все равно у вас тяжелейшие потери. А если враг потерял сто тысяч, а вы ничего — то сто тысяч в бесконечно количество раз больше нуля. А одно из главных правил в нашем спорте — любое движение должно улучшать ваше положение, или как минимум не ухудшать его…
— О каком виде спорта речь?
Альтинг снисходительно улыбнулся:
— В Свартальвсхейме во все времена был только один вид спорта — фехтование. В общем, это правило отражает наш менталитет. Маленькая победа задаром — это победа. Маленькая, но точно победа. А большая дорогой ценой — еще большой вопрос, настоящая она или пиррова. В ситуации, когда инфосети больше нет и взыскать большую выгоду, оправдывающую затраты и потери, неоткуда, создается расклад, при котором любое движение так или иначе будет ухудшать положение, и тут уже неважно, насколько сильные потери понесет Аквилония. Бой по принципу жестокого размена — не тот тип боя, на который может согласиться высокопоставленный свартальв. Это вообще против нашей природы, против нашего образа мышления.
— Есть вероятность, что линкор, уходя, попытается разрушить город или еще что-то? Склады продовольствия, больницы? Причинить гуманитарную катастрофу?
— Были б вы свартальвами, господа — понимали бы всю абсурдность таких предположений… Мы не варвары. Вы можете ненавидеть нас как угодно сильно, но факт в том, что Свартальвсхейм всегда находился на более высоком уровне культурного развития. Давайте, попытайтесь назвать исторические факты бессмысленного геноцида людей свартальвами, а я буду загибать пальцы… Нет вариантов? То-то же. Массовые истребления армий — да, было. На то и война. Но массовый геноцид населения… знаете, я вам проще объясню. Если в этот раз свартальвы уйдут, оставив за собой выжженную землю — в следующий раз им будет уже труднее вернуться, потому что геноцид запомнится надолго. Свартальвы всегда приходили легко, а если уходили — то возвращались легко. Разбили армию врага и воцарились. Показательно, что массовое народное сопротивление зачастую происходит, когда вторгается другая страна людей. Вот как вы много лет назад прогнали Ференцу, и такие случаи раньше везде бывали. А мы, свартальвы, с таким ожесточенным противостоянием широких масс не встречаемся. Потому что с нашим появлением не начинаются массовые казни, не стоит лес виселиц, мы не ставим вдоль дорог частокол из колопосаженных и не сжигаем деревни вместе с населением. Мы исповедуем право сильного, но сильный должен быть справедливым, иначе его жестокость выдаст его слабость. Неприятная для вас историческая правда в том, что наиболее бесчеловечные преступления против людей совершены другими людьми — не свартальвами.
В конце совещания вспомнили и про Тантиэль, а также про то, что неплохо бы теперь сравнить ее показания с итогами совещания. В место ее содержания направились все тот же генерал, с ним еще четыре человека и Альтинг. Я, в общем-то, и сам собирался поинтересоваться ее нынешней судьбой, потому преспокойно двинулся следом за ними. В какой-то мере, она моя ученица, пусть, может быть, и бывшая, к тому же одно абсолютно точно: если бы не Тантиэль, даже в самом-самом-самом лучшем случае мне пришлось бы окунуться в отстойник.
Мы попали в комнату для допросов, с зеркальной стеной, прозрачной в одном направлении. По ту сторону за столом сидела Тантиэль, вольготно забросив ногу на ногу, и потягивала из чашки что-то горячее, параллельно вещая что-то нескольким сидящим офицерам и паре стоящих младших чинов. Судя по ее весьма самодовольной физиономии, она ощущает себя как минимум звездой дня.
Мои догадки подтвердил майор, который вышел для доклада генералу с лицом мрачнее тучи.
— Майор, вы чем-то расстроены? — насторожился Дюранг.
— Слабо сказано, сэр. Она, можно сказать, в карман нам высморкалась… Я давно не испытывал такого унижения. Она знает все. Вот буквально — все. Все, что мы считали своими секретами и государственной военной тайной — для нее не секреты и не тайна. Она знает, как работает наша контрразведка, она знает поименно всех руководителей высшего звена и разведки, и контрразведки, и службы безопасности на момент начала вторжения, знает, как мы ищем шпионов и потенциально враждебных агентов, знает, как обойти все наши ухищрения. У них в Кортании сеть агентов-кортанцев, убежденных, что работают на нашу службу безопасности. На нашу! А мы даже не подозревали о таком размахе под самым нашим носом… У них вагон осведомителей, опять же убежденных, что помогают партизанам и нашей разведке. Причем везде. Они знают всю нашу сеть, и все время пичкали нас искусно слитой дезой. Да мои парни просто упарились, пытаясь просчитать, как свартальвы постоянно оказываются большими силами то тут, то там, а на самом деле нам просто сливали дезинформацию. Причем знаете что тут самое обидное? Темноухие не поимели с этой дезы никаких ощутимых преимуществ, они просто издевались над нами ради того, чтобы поиздеваться… Ну а теперь мы потеряли связь с несколькими десятками агентов — никаких сомнений, что они были схвачены, как только эта лахудра сбежала к нам, чтобы мы не успели вывести наших людей из-под удара!
— Ладно, майор, сделайте перерыв на кофе, — сказал Дюранг, — а пока мы с нею пообщаемся.
Заходя в комнату, Альтинг обернулся:
— Да, кстати, майор, за языком следите. Судя по плачевности дел в вашем ведомстве, я готов держать пари, что через годик вы будете говорить этой «лахудре» «так точно» и «слушаюсь», при условии, что она вас не уволит как безнадежного…
Майор побагровел так, что я начал всерьез опасаться за его самочувствие. Пришлось немного успокоить.
— Смотрите на это проще… Если у врага оружие лучше нашего — разумно использовать трофейное, когда это возможно…
— Нет, ну вы слышали, а?! — возмутился он. — Да на кой ляд мы вообще воюем с ними, если у нас теперь будут свартальвы заправлять?!!
— Вы были когда-нибудь в гостях у знатных Домов Аквилонии, майор?
— Нет. А при чем тут?..
— А я в прошлом аквилонский дворянин и кое-чего насмотрелся. Как вам такая картина: заходит ко мне утречком свартальв-тренер, служащий моему деду, и сбрасывает меня с кровати.
— Да он совсем оборзел?!
— Есть немного.
— Постойте… Где-то я вас уже видел…В газете или по телевизору… Вы случайно не тот мастер, который учил всю полицию Гиаты и отправил лорда-инспектора в больницу?
Я кивнул:
— Вот видите, вы меня знаете в лицо, потому что я, будучи единичкой, прославился, избивая боевых магов высоких уровней. Это во многом заслуга именно того самого свартальва, который нахально переворачивал мою кровать по утрам. Пару раз я был на волосок от смерти, и меня спасала именно его наука. И светлые альвы, к слову, ничуть не лучше темных. Альв-целитель вполне может позволить себе выставить из медпункта главу Дома, которому служит, хотя бедняга просто хотел навестить свою больную дочь. Они получают баснословные гонорары и при этом считают, что делают людям, которым служат, огромную услугу… Это я к тому, что если есть возможность использовать чужие таланты на благо себе или государству, то так надо делать, и если при этом придется мириться с выпендрежом талантливых индивидуумов — ну, ведь это же небольшая цена за независимость и свободу целой страны?