Окликни меня среди теней
Шрифт:
Русов застыл: зеленые глаза Ливви притягивали, в каштановые волосы хотелось зарыться лицом, от волнующего аромата духов ощутил томление во всем теле… Снова обожгло воспоминание о поцелуе Лилит. У Русова возникло сумасшедшее желание - сгрести женщину в охапку, втащить в ближайший номер, сорвать платье…
Он почувствовал, что весь дрожит.
А Ливви приблизила лицо, губы приоткрылись в манящей улыбке…
– Поехали!
– Эмили вывернулась откуда-то сбоку.
Наваждение исчезло. Ливви словно ветром сдуло.
Когда выходили из дверей, Русов
На улице Джанет повернулась к Эмили:
– А почему ты не хотела, чтобы мы пили кофе, Эмили? У него такой плохой вкус?
– Вкус-то ничего.
– Русов заметил, что Эмили искоса разглядывает его.
– Только потом вы не скоро бы вышли из комнаты.
– Сонное зелье?
– предположила Джанет.
– Нет, - хмуро сказала Эмили.
– Скорее наоборот. Но девочкам не положено знать, чем занимаются взрослые, когда бывают одни.
Русов почувствовал, что краснеет и поудобнее перехватил сумки. Сейчас сядут в машину, и этот жутковатый отель останется позади…
Низкий гул послышался из-за деревьев. Подул ветер, вздымая снежную пыль. Круговерть белых крупинок больно хлестнула по лицу. Из-за вершин елей тяжело выплыл вертолет, и снежные шапки стали рушиться с ветвей, открывая угрюмую зелень.
– Все-таки опоздали, - без выражения сказала Эмили.
Горячая волна прилила к щекам Русова. Он хотел броситься к «роверу», но тут же понял, что им не успеть. Вертолет уже опускался в дальнем конце площадки. Хищная туша висела во взбитой винтами метели и медленно поворачивалась, походя на гигантскую щуку. Широкая морда повернулась к Русову, и сходство стало еще разительнее.
Вертолет сел. Стеклянные глаза уставились на замерших людей. Распахнулся прямоугольный люк, и оттуда посыпались фигуры в белом камуфляже. Они до жути напомнили Русову белых призраков, и у него мороз пошел по коже.
Белые фигуры быстро распределились по периметру стоянки, а одна направилась к отелю. Русов сообразил, что их, похоже, не собираются оглушать из парализатора. Джанет обеспокоено дернула Русова за рукав.
– Только не стреляй. Кажется, это военные. Дядя боялся, что тобой могла заинтересоваться разведка. Наверное, не хотят выпускать из страны.
Русов прикусил губу. Двустволка осталась в машине, да и глупо отстреливаться от десятка автоматчиков. Похоже, путешествие подошло к концу. Ну и ладно. Русов ощутил внезапное облегчение: пусть этот проклятый секрет достанется Америке, зато он и Джанет будут в безопасности от белых призраков.
Подошедший держал руку на кобуре. Из-под козырька настороженно блеснули глаза.
– Армия США. Вы арестованы. Пройдемте в вертолет.
Джанет стала возмущаться, говорить что-то про гражданские права… На жестком лице военного появилась ухмылка.
– Оставьте это, мисс. Если не подчинитесь, мы применим силу.
Русов оглянулся: где Эмили? Но девочка исчезла, словно и не было. Не она ли снова завела их в ловушку?..
11. Сад
Русов сидит на жесткой скамейке, руки скованы за спиной. Интересно, в который раз на него в Америке надевают наручники? Рядом сидит Джанет, а напротив солдаты. Белые комбинезоны, головы в шлемах, на коленях автоматы причудливой формы - словно инопланетяне из фантастического фильма.
Русов глядит в сторону кабины: из-за спин пилотов виднеются разноцветные прямоугольники дисплеев и шкалы приборов. Корпус вертолета содрогается все сильнее, гул нарастает, за окнами ускоряют бег лопасти. Сейчас машина взлетит.
Русов ощущает странное спокойствие: не надо больше бежать, выпутываться из ловушек, трястись от страха. Ну и пусть запрут на какой-нибудь военной базе. Они будут живы, а это главное. И Джанет останется с ним…
Гул почему-то начинает стихать.
Русов недоуменно глядит в окно: лопасти и в самом деле кружат все медленнее. И более плавно вздымаются вихри снега - странный медленный танец. Он переводит взгляд на лица солдат - те по-прежнему безмятежны. Гул делается еще тише и как-то… отрывистее?
Русов облизывает губы, происходит что-то странное. Он поворачивается к Джанет.
– Что это, Юджин?
– Ее глаза потемнели, голос дрожит.
Русову жаль, что не может обнять ее. Он целует Джанет в щеку.
– Не знаю, любимая.
Лопасти уже еле идут. Взметенный снег застывает в каком-то фантастическом вихре. Лица солдат окаменевают, словно лица статуй. Вместо гула Русов слышит томительный скрежет…
И вдруг он понимает. Сердце замирает, а внутри все обращается в лед. Это скрежещут, останавливаясь, жернова времени.
Останавливается само время!..
А следом без звука отлетает дверь и, крутясь, исчезает в застывших снежных вихрях.
Жутким холодом тянет на Русова из белизны. Сердце начинает часто биться, и словно опять подступают к глазам воды черной реки. Отчаянным усилием воли он пытается не потерять сознания…
Женщина стоит на снегу - босая, в слабо светящемся платье, с гирляндой цветов на груди. На ее лицо Русов глядит только раз, и тут же опускает глаза, не в силах вынести столь ослепительной красоты.
«Что сказал бы Морихеи?
– почему-то приходит в голову.
– Этот самоуверенный японец, у которого на каждый случай припасено стихотворение?».
«И локоны у феи поседели, - раздаются в его сознании тихие слова, - то иней времени оставил след…». [16]
И после паузы: - Но это не про меня.
– Кто это, Лон?
– чужим голосом спрашивает Джанет. Похоже, лишь они двое сохранили способность двигаться и говорить в остановившемся мире. Ее слова звучат странно - словно в голове Русова.
16
Ли Бо.