Око Дракона

Филимонова Любовь

И лишь теперь Валентин вспомнил все, что было накануне.

«И душа его вернулась обратно в тело», — так мог бы он написать сейчас.

Он вскочил на ноги, и тут резкая боль пронзила тело. Лодыжка… Он забыл про нее. Видно, все же где-то подвернул ногу. Он поморщился, но эта боль, окончательно вернула его к действительности. Валентин вспомнил, что он находится здесь, на острове, с друзьями… Он ощутил беспокойство. А где остальные? Похоже, этой ночью они попали в переделку. И этот гул в голове… Вроде они что-то пили перед этим? Какое-то снадобье, приготовленное Иванкой. Хорошо,

что он очнулся после всего этого живой и относительно здоровый. Где он бродил вчера ночью? Кажется, в каких-то катакомбах в недрах пещеры. Причем, непонятно, были ли это их реальные приключения, или — продукт галлюцинаций от снадобья? В реальность приключений верилось с трудом.

Прихрамывая, Валентин двинулся на эти странные тягучие звуки. Они доносились из темного устья пещеры. Вокруг не было ни души. И лишь эта странная, жутковатая, «плавающая» мелодия.

Он осторожно приблизился ко входу в пещеру, заглянул внутрь.

Там была одна Лера. Она стояла спиной к нему и колдовала над чем-то, стоявшим перед ней на большом, похожем на жертвенник, камне. Она обернулась на шум, вскрикнула и упала в обморок.

На другой день к женщине, лежавшей в маленькой палате монастырской больницы, пришел священник. Что-то спросил по-гречески. Женщина по-прежнему не отвечала, неподвижно глядя в пространство. Старик внимательно заглянул ей в глаза. Повторил вопрос по-английски. Только тогда женщина перевела глаза на него. В них проскользнуло что-то вроде тени внимания и улыбки. Но она по-прежнему ничего не ответила.

Старик обрадовано покивал головой и сжал ее тонкую, влажную, бессильную руку в своих теплых, худощавых, но сильных ладошках. Женщина продолжала смотреть на него. И можно было поспорить, что в ее глазах теперь промелькнула едва заметная тень удивления. Но глаза по-прежнему были матовыми, как зеленый бархат. Не было в них искры.

Хотя старику было достаточно уже того, что он увидел. Выйдя в коридор, он нашел в одной из подсобных комнат сестру-смотрительницу и что-то ей сказал.

Та согласно закивала. Судя по всему, старик разрешил доставить больную на завтрашнее богослужение.

Валентин побрызгал на Леру водой из бутылки, стоявшей рядом. Она вскоре пришла в себя.

— Боже, на что ты похож?! — были ее первые слова.

— Ты что, не рада меня видеть? — спросил Валентин, машинально проводя руками по лицу и ощущая под ними отросшую щетину. Сам удивился, как быстро он оброс.

— Я так испугалась, когда ты незаметно подошел сзади… Показалось — какое-то чудовище.

— Ты что, не узнала меня? Неужели я так изменился?

— Ты сам-то себя в зеркало видел? — заметила Валерия, по голосу было заметно, что она уже немного пришла в себя.

— Но здесь и зеркала-то нет…

— Может, оно и к лучшему, — уже успокоившись, произнесла Лера. — Слава Богу, хоть ты нашелся. А то я уже не знала, что и думать, — вы все куда-то пропали. Как ушли в этот тоннель позавчера…

— Как «позавчера»? — изумился Валентин. — Мы ведь… разве не этой ночью? Я только что пришел в себя на берегу, здесь, неподалеку, и сразу же пошел сюда…

— На каком берегу? — тихо спросила Лера, садясь

на камень. — Вы ведь все ушли… вон туда, — она показала рукой на чернеющее отверстие входа в тоннель. — А значит, и появиться должны были, как я понимаю, — оттуда же.

— Ты думаешь? — автоматически переспросил Валентин, но, скорее, чтобы выиграть время, так как действительно ничего не понимал. Все еще не проходила странная прострация, да и голова здорово болела.

— А где… остальные? — спросил он, надеясь, что хоть Иванка сможет ему толково объяснить, что произошло прошлой ночью в Тоннеле.

— Это я у тебя должна спросить. Ведь вы ушли вместе.

Валентин машинально потер лоб. Там была большая шишка, и сильно болела. Он, наконец, понял, отчего у него раскалывалась голова.

— Ты что, с горы свалился? — уже более спокойно заметила Валерия, заметив его шишку. — Похоже, вы, нашли второй выход из тоннеля? На той стороне острова?

Валентин скорчил рожу, означавшую, что он сам хотел бы, чтоб ему кто-нибудь это объяснил.

— Похоже, мы накануне перебрали с этим чертовым ведьминским зельем, которое сварила Иванка.

Огляделся вокруг — не увидел своего рюкзака.

— А где наши вещи?

— Да, — печально отозвалась Лера, — когда вы ушли в тоннель, тут такое началось! — она стала опустошать свои стаканчики, собирать их в коробку. — Начался настоящий ураган, который все разметал, и вещи, и костер… Природа словно взбесилась! И, похоже, что мне удалось спасти только один мой рюкзак.

Валентин только сейчас понял, что все они, похоже, попали в серьезную передрягу. Среди пропавших вещей были и паспорта, и кредитные карточки, и деньги.

Они с Лерой бродили по пещере, заглядывая во все углы, стараясь найти хоть что-то из вещей, разбросанных ураганом. Валентин нашел зажигалку, что его несказанно обрадовало.

Постепенно к нему возвращались отдельные фрагменты воспоминаний о прошлой ночи. Они походили, скорее, на видения во время вспышки световой бомбы перед тем, как он сам рухнул в невесомость…

— Ты знаешь, — сказала Лера, — судя по всему, она уже успокоилась, и уже отдавала себе отчет, что из них двоих она одна теперь в самом здравом уме и трезвой памяти, — у меня почему-то в голове уже второй день вертится эта фраза из Соломона: «Выход не всегда там, где вход». Вот и ты появился вовсе не оттуда, куда ушел.

— И что?

— Значит, мы должны прочесать весь остров в поисках Гуруджи и Иванки. Есть шанс, что они тоже где-то рядом.

Валентин потер лоб, чертыхнулся.

— Конечно, тем более, если, как ты утверждаешь, уже пошли вторые сутки…

Все, что они с Лерой нашли из вещей, — это зажигалка, фонарик, да еще белая кепчонка Иванки с якорем на кокарде. Улов был невелик. Но главное сейчас — искать не вещи, а друзей.

И они отправились в обход по острову.

— Твоя музыка, ну эта, на стаканчиках, — сказал Валентин, когда они вышли из пещеры, — это просто здорово.

— Что, понравилась? — обрадовалась Лера. — Я ее придумала в то утро, когда вы не вернулись из тоннеля. Спасалась от печали и одиночества. Она и мне самой понравилась.