Око Дракона
Шрифт:
Валентин подумал о том, что Лера «словно с языка сняла» его мысль об этом странном совпадении.
— А что сам Соломон хотел этим сказать?
— Мне кажется, он имел в виду, что существуют какие-то иные законы нашей, или иной, параллельной реальности, не только те, которые диктует нам логика, рациональность, — вдруг вполне внятно произнес Гуруджи, словно цитируя кого-то. Валентин, честно говоря, даже не ожидал услышать от него столь связную сентенцию. Похоже, ночной поход вглубь пещеры магов не самым худшим образом сказался на Гуруджи. Что-то в
— Именно! — с энтузиазмом воскликнула Лера. — Мне почему-то кажется, что завтрашний день принесет нам известие и от Иванки, — последние слова Лера произнесла тихо, словно боясь спугнуть удачу.
— Мы же планируем поехать в миссию на ночлег? Так? — спросил Валентин у друзей. — Вот и узнаем там об этом, художнике? При каких обстоятельствах он оказался на этом берегу? А вдруг ему что-то известно и о Николае Мае?
— Если учесть, что и вы сами были сегодня утром обнаружены на берегу Эгейского моря, — улыбнулась Лера, — то эта тенденция обнадеживает. И завтра на свежую голову мы сможем начать поиск и Иванки, которая, кстати, тоже художник, — я имею в виду, художник слова, — и также не должна быть потеряна ни нами, ни человечеством.
Похоже, к друзьям снова возвращалось чувство юмора, а вместе с ним и надежда. Действительно, эти надежда и вера очень были нужны им сейчас, ведь они даже не представляли, с какого конца надо браться за поиски Иванки.
Валентин, Лера и Валдис опрокинули по стаканчику узо, честно заработанному Валдисом, за здоровье Иванки и успех их миссии. И покинули эту таверну с ощущением, что жизнь, кажется, налаживается.
Чудесный концерт в монастыре
Деревенские жители подсказали друзьям, что в монастырский приют можно добраться с подводами, которые как раз сегодня везут туда провизию.
…Они ехали на телеге, запряженной осликом, по крутой горной тропинке, освещаемой лишь лунным светом. Грек-погонщик напевал какую-то песенку. Было на удивление светло, а, может, просто глаза уже привыкли к ночному свету, «забыв» о таких чудесах цивилизации, как свет фонарей, фар машин, окон домов…
Ничего этого не было в помине. Но светилось море в лучах луны и звезд, светились светлячки в придорожных кустах. Казалось, слабый свет испускали даже деревья и травы, четко выделяясь на фоне камней.
Наша троица, восседая на простой крестьянской телеге, напоминала вполне узнаваемые литературные персонажи.
Валентин, высокий, изрядно похудевший, с волосами, небрежно перехваченными простой веревкой, подобранной им на улице, с бородкой, некогда имевшей идеальную форму, а ныне восставшей против всех этих условностей цивилизации, — Валентин, конечно же, был похож на Дон Кихота.
Валдис, крепкий, кряжистый, с сильным подбородком и загорелым до черноты невозмутимым во всех случаях жизни лицом, отдаленно напоминал Санчо Пансу.
И великолепная, всегда телом и душой напоминающая Юнону, в шелковой, яркой, развевающейся, как флаг на ветру, блузке, верхом на тюках (там было помягче), располагалась
В монастырском приюте для паломников Лера долго беседовала с администратором приюта, красочно описывая их недавние приключения на острове, пропуская, впрочем, некоторые детали, которые могли бы прозвучать уж очень странно в этой обители ортодоксального христианства. Короче, ни о какой магии или странных ирреальных событиях, она, разумеется, и не заикалась. Лишь живописала ужасный ураган, разметавший их скудные туристические пожитки, и оставивший без вещей и средств к существованию.
— А как вы попали на этот остров? Он ведь вдали от туристических трасс.
— Знаете, эта чудесная византийская традиция… жить в пещерах, вдали от людей, наслаждаться природой, обращаясь мыслями к создателю и пытаясь понять смысл нашего существования на земле… Насколько я знаю, многие святые в древности предпочитали именно пещеры для таких размышлений.
На Леру, как накануне и на Валдиса в таверне, напало вдохновение. Она говорила весьма убедительно, стараясь произвести хорошее впечатление на хмурого служителя.
— Эти края, колыбель философов, религии, кажется, сами располагают к духовной жизни, буквально на глазах меняя наши мысли и ощущения.
(Здесь, пожалуй, она не так уж и фантазировала).
Валентин старался держаться в тени, чтобы своей обтрепанной одеждой и разбитым лицом не давать пищи для лишних размышлений. Правда, когда Лера рассказывала об их бедствиях во время урагана, он немного выступил из тени, всем своим видом выражая, как хороший актер в пантомиме, страдания Робинзона Крузо.
А Валдису и не нужно было стараться. Всем своим видом, практически всегда, без дополнительных усилий он внушал окружающим мысли о бедствиях, страданиях, невзгодах и неудачах. Которые, впрочем, не могли сломить его пуленепробиваемый характер.
Гуруджи в процессе этой беседы даже пробовал вставить в разговор свои три гроша, но Валентин вовремя пресек эти попытки: один раз наступив ему на ногу, второй — дав ему, как это любила делать Иванка, подзатыльник. Он вполне резонно предполагал, что Лера справится со своей задачей гораздо лучше, чем они.
— Помните, когда знаменитая американская музыкальная группа «Линкин-Парк» побывала в монастырях Метеоры, то выпустила потом целый альбом, посвященный духовному просветлению, — вещала Лера. «Breaking the Habit» — коронная песня их альбома. Помните?
Она стала напевать какую-то мелодию.
— Эта музыка говорит о том, что встреча с духовным просто преобразила музыкантов.
— Вы музыкант? — спросил служитель.
— Да, — Лера скромно опустила взгляд. — Кстати, что касается целебной силы музыки… Мне известна легенда о Пифагоре, о том самом, знаменитом… Он, и особенно его последователи создали особое учение, согласно которому музыка может управлять душой человека, пробуждая в ней добро или зло. С ее помощью они исцеляли людей.