Око космоса
Шрифт:
Свадьба принца Ульвена с Илассиа состоялась вскоре после прилета профессора Лаона Саонса. Саонс даже успел прочесть в нашем колледже лекцию о культуре Уйлоа. Почему-то сам Ульвен таких лекций никогда не читал, хотя его знания вряд ли уступают знаниям будущего тестя. Впрочем, уйлоанский язык, как ни странно, в Колледже космолингвистики углубленно изучают немногие. Самим уйлоанцам это не нужно, они и так его знают, а для выходцев из далеких миров он представляет лишь экзотический интерес: говорят на нем только на Тиатаре и на Лиенне. При этом на Лиенну практически никто не летает, а Тиатаре спокойно можно прожить и без этого. В обычном быту популярней тагманский, в официальном общении, как и везде – космолингва. Я стала одной из немногих инопланетян, кто свободно владел уйлоанским и постоянно оттачивал свои знания, которые теперь включали еще и архаику.
Церемония у очага для Ульвена с Илассиа кое-чем отличалась
На сей раз Ульвен не мог выступать в роли иерофанта: он не должен был проводить церемонию для самого себя. Миссию иерофантессы пришлось возложить на Иссоа. Это тоже было немного вразрез с традициями, ведь она – не глава семьи. Впрочем, принцесса императорской крови имела право быть иерофантом, если прошла обучение и посвящение. Иссоа его успешно прошла. Поскольку церемония совершалась над исконными уйлоанцами, то ранга принцессы оказалось достаточно, более высоких полномочий не требовалось. Однако слова «император Лиенны» всё-таки прозвучали. На церемонии оглашалось полное имя и полный титул Ульвена. Илассиа должна была точно знать, за кого выходит замуж и кому приносит брачные клятвы, и какие это наложит на нее ограничения и обязанности. Конечно, она все это давно уже знала и заранее со всем согласилась, однако ход ритуала должен был соблюдаться неукоснительно. Мой учитель настоял лишь на том, чтобы в титулатуре присутствовали важные оговорки юридического характера. «Император Лиенны по праву рождения, принц Ульвен Киофар Уликенсс Джеджидд»… «По праву рождения» означало, что он не притязал на признание этого титула где-либо, кроме узкого круга причастных к тайне. Но мне стало ясно, что он уже допускал возможность подобного поворота событий, хотя продолжал повторять, что не хочет, не может и не собирается даже думать об этом. И всё-таки на нашей церемонии с Карлом он уже успел побыть императором-иерофантом. Пусть на какой-то час или два. И я бы не поручилась, что ему это совсем не понравилось. Скорее, он сознавал власть как страшный соблазн и упорно сражался с этим соблазном. Однако я не ответила бы однозначно, какая его ипостась могла обернуться большей опасностью для него самого и для всех окружающих – «император» или «профессор Джеджидд». Его педагогические методы в колледже считались тиранскими. Он знал это, каялся, собирался что-то в себе изменить, но пока получалось неубедительно. Перед учителем я всегда ходила по струнке. А с принцем могла и повздорить, и пошутить.
Иссоа прекрасно справилась. Ее дивный певческий голос придавал словам церемонии новый смысл, и они звучали как волшебная музыка. Движения были плавными и величавыми. Из застенчивой ласковой школьницы она стала принцессой – настолько уверенной в собственной внутренней силе, что совсем не нуждалась во внешних ее проявлениях. Наверное, ей пристал бы и титул императрицы.
Но сможет ли она в таком случае выйти замуж? Найдется ли тот, кто сумеет возвыситься до столь исключительного существа, не пытаясь превратить Иссоа в обычную женщину?.. Эллаф Саонс, влюбленный в нее до полнейшей остолбенелости, не решался заговорить о своих чувствах. Скромный доктор-кинезиотерапевт из незнатной семьи – и принцесса императорской крови, сестра – как он с ужасом услышал на церемонии – необъявленного императора… Правда, другая сестра, госпожа Ильоа, в свое время вышла замуж за Иллио Сенная, ничем особо не выдающегося, кроме приятной внешности, аристократического происхождения и богатства. Однако с первого взгляда понятно, кто есть кто в семье Киофар. Госпожа Ильоа мила и житейски довольно умна, однако не блещет никакими талантами. Между нею и братом нет сущностного сродства. Он привязан к Ильоа по-родственному, но Иссоа – его женственная ипостась, его собственное творение, в которое он годами вкладывал свое лучшее «я»… К такой девушке страшно приблизиться, хотя она, в отличие от Ульвена, никогда и ни с кем не бывает резка, а всегда изысканно вежлива.
После церемонии у очага как обычно, состоялась регистрация брака в администрации Тиастеллы. И там же устроили свадебный пир – увы, не такой сердечный и свойский, как у нас с Карлом. Принц Ульвен Киофар был слишком видной фигурой, чтобы его официальное бракосочетание оставалось сугубо приватным делом. Пришлось организовать довольно многолюдный прием – нечто вроде фуршета. В актовом зале могло поместиться гораздо больше гостей, чем в доме семьи Киофар. А устраивать молодежные развлечения с танцами под открытым небом, как на свадьбе Ассена с Маиллой, мой учитель счел неуместным – он давно не юноша, это будет смотреться смешно. Зато на праздник в администрации пришли все, кому он был дорог, и кто при этом не принадлежал ни к его родственникам, ни к ближайшим друзьям. Появиться на свадьбе столь знаменитой личности сочли за честь и коллеги-космолингвисты, и представители Планетарного совета Тиатары, и члены правления каких-то организаций, которым он помогал советами и деньгами, и ученые из Севайской обсерватории и Института Тиатары, и врачи из медицинского центра.
Родственникам, конечно, уделялось особенное внимание. На свадьбе Ульвена и Илассиа передо мной впервые предстали знатные кланы, кровно связанные с семьей Киофар. Кое-кого я уже видела на свадьбе Маиллы, однако отнюдь не всех. Часть родни тогда не пожелала лететь в Севайю ради какого-то «служащего обсерватории» (консервативные старики считали брак племянницы принца с астрономом неприемлемым мезальянсом), другая часть не смогла там быть из-за личных хворей, жары и трудной дороги. На сей раз явились все. Две старших сестры покойной госпожи Файоллы, их сыновья и дочери солидного возраста (думаю, лет пятидесяти) со своими супругами, детьми и внуками, пожилой отец господина Иллио Сенная – Маиллин дедушка по отцу, еще более старый брат этого дедушки со своей семьей, Ассен с родителями… Маилла поясняла мне, кто кем приходится ее дяде, но я сумела запомнить не все имена.
На меня, конечно, смотрели с нескрываемым любопытством. «Ах, та самая инопланетянка, из-за которой наш принц едва не погиб»… При первом официальном знакомстве нас с Карлом представляли как «барона и баронессу Ризеншнайдер цу Нойбург фон Волькенштайн», а когда глаза собеседника округлялись от страха перед этой непроизносимой гирляндой имен, я снисходительно добавляла: «магистр Цветанова-Флорес, если так будет удобнее». Имя «Карл Максимилиан» тоже редко кто мог усвоить с первого раза, и мой муж разрешал называть себя «господин барон Каарол». Ведь рядом был еще и мой свёкр Максимилиан Александр, который для краткости именовался просто «господином бароном».
Наконец-то Ульвен смог познакомиться с супругой доктора Келлена Саонса, госпожой Оллайей. Илассиа постаралась принарядить ее, но она все равно неловко чувствовала себя в столь изысканном обществе. Между тем нетрудно было заметить, что сын, Эллаф, похож на нее, и что в молодости она, несомненно, была красива. Похоже, Ульвену она понравилась. Во всяком случае, он беседовал с госпожой Оллайей чрезвычайно доброжелательно – благодарил за поистине материнское отношение к Илассиа, спрашивал о каких-то домашних делах, хвалил медицинские таланты обоих Саонсов, радовался, что теперь они войдут в ближний дружеский и родственный круг семьи Киофар. Она понемногу перестала робеть и уже не держалась как деревянная. После разговора с принцем к ней начали подходить знакомиться его родственники, и, похоже, госпожа Оллайя вовсе не оплошала: она больше слушала, нежели говорила, а именно это обычно кажется признаком душевной тонкости и проницательного ума.
И в зале, и во дворе вокруг фонтана расставили столы с угощениями, и в проходах между ними можно было лишь степенно перемещаться, пробуя разные напитки и блюда, знакомясь с другими гостями, ведя милые светские разговоры и разглядывая наряды и украшения. Играла ненавязчивая приятная музыка, уйлоанско-тагманская, то есть одновременно и мелодичная, и ударная. О надлежащем репертуаре, скорее всего, позаботился сам Ульвен, дабы ничто не звучало слишком громко и навязчиво. Иногда выступали певцы, исполнявшие песни на двух языках – в основном, о взаимной и верной любви. Уйлоанские тексты были до приторности возвышенными, тагманские – слегка игривыми, как подобало на свадьбе. Периодически транслировалась фонограмма с песнями «Лорелеи», и мы, посвященные, посматривали в такие минуты на нашу Иссоа, которая делала вид, будто она не имеет к ним ни малейшего отношения.
Музыка и бокалы с некрепким вином помогали расслабиться тем, кто чувствовал себя непривычно рядом с высшей аристократией. Я давно воспринималась здесь, как своя. Теперь мне и в голову не пришло бы явиться на подобное празднество в белых брючках в обтяжку или в легкомысленной юбочке с ярким тагманским орнаментом. Специально для этого случая я заказала себе длинное голубое платье-тунику, чуть-чуть стилизованное под уйлоанский наряд, но с более глубоким вырезом на груди, где нежно переливалось изысканное опаловое ожерелье – подарок Ульвена к моей свадьбе. Согласно уйлоанским поверьям, такие камни приносят удачу и раскрывают способности, о которых носитель и сам не догадывался.