Окольцованная птица
Шрифт:
— А Ульяна Михайловна? Что у нее за функции?
— О-о! — Егерь поцокал языком. — Если бы так все мужики стреляли, как она… Без промаха. Мастер спорта. Да ей есть в кого. Ее отец заправлял здесь до Сомыча. А она — единственная дочка, потому он научил ее всему, чему научил бы сына. А на мотонартах как гоняет…
— Но ее держат для чего-то еще? — Купцов прищурился.
— Не-ет, с этим у нее не проскочишь. Бывает, приедут мужички и давай подбиваться. Она так врежет взглядом, что даже пьяный сообразиловку включает. А вообще-то она для Сомыча генератор.
— То есть?
— Идей. Все, что у нас коммерческого, — это она придумала. Вот только с прудом прокол вышел. Но тут уж форсмажорные обстоятельства, тут ни с кого не слупишь. Она знаете о чем жалеет? Что не застраховала пруд и каждую рыбину в отдельности. — Парень засмеялся.
— А это был ее собственный пруд?
— Да, частное предприятие. Она свои деньги туда втюхала.
Купцов еще раз убедился, что верно понял причину ее желания продать ружье.
— А сейчас чем ее отец занимается?
— Он большими делами ворочает в Москве. — И егерь значительно поднял палец вверх. — Но она строптивая.
— Так что же, такая умная, красивая и без мужчины?
— Не нашелся еще тот, кто окольцевал бы нашу птичку.
— Понятно, — сказал Роман, а сердце его забилось ровнее, ему понравилось, что никому еще не удалось то, чего, кажется, хочется ему.
«Что, на самом деле? — поинтересовался он у себя. — Тебе не надоело жениться? Но не о женитьбе речь…»
«Мотаня» остановилась в дальнем углу станции, выплюнула мужиков и, запыхтев в последний раз, успокоилась.
Купцов простился с егерем, заверив его, что найдет дорогу в теремок один, и пошагал в темноту. Вдали виднелись гирлянды огней заказника, где-то лаяли собаки, кем-то потревоженные, может, той же, кстати, «мотаней».
Он собирался положить добычу в морозильник и забрать с собой в Москву.
В гостинице поселялись новенькие охотники, скрипели половицы под тяжестью грузных мужиков, собаки, пара красных сеттеров, пренебрежительно поглядывали на окружающих. Роману показалось, что они даже губы скривили, как люди. Их хозяин, такой же поджарый, как сеттеры, с бородкой клинышком, суетился возле рюкзаков, бубня себе под нос:
— Это с питанием для Долли и Козочки, а это… — Дальше Купцов не разобрал.
Экипировка у новеньких была отменная, а когда он взглянул через окно на освещенный задний двор, то увидел два джипа — один громадина «тахо», а второй «эксплорер». Да, живут в этих краях, не тужат. Или это москвичи? Он привстал на цыпочки, чтобы взглянуть на номера, но ему не пришлось напрягаться. Потому что хозяин сеттеров бросил на стойку паспорт и сказал:
— Мы все из одного дома. Так что пишите: Киров, а дальше как у них. Квартира двадцать семь. — Он торопливо засунул паспорт в карман и взял собак на сворку.
Значит, это в областном центре такие крутаки. Что ж, можно понять — лесов немерено до сих пор, и если с умом заниматься древесиной, то это окажется повыгоднее его цемента. А вчера, просматривая на ночь местную газету, он сделал для себя настоящее открытие — шведская фирма именно здесь размещает свои заказы и продает их в своем громадном фирменном магазине под Москвой. А какая-то крошечная прежде фабрика подрядилась отшивать куртки для Штатов. Ясное дело, за о-очень маленькие доллары. Но ведь нашли выход здешние люди. Молодцы.
Полный энергии, Роман поднялся к себе в номер, уложил на холод добычу, быстро принял душ, переоделся в свежие джинсы и куртку. Он понравился себе в зеркале, которое тоже было вправлено в резную рамку — по ее полю бежали куницы, догоняя друг друга. Охотников, как заметил с улыбкой Купцов, резчик не изобразил.
Про этого резчика егерь тоже ему рассказал. Был такой, из Западной Украины, прежде работал на лесоскладе, а потом так и остался здесь, когда склад закрыли. Сомыч нанял его, когда строили дома для заказника. А потом приехал кто-то из Москвы и поманил с собой. Ему нужно было отделать дом. Говорят, мужик писал Сомычу, зарабатывает здорово, уже и себе домишко строит, причем не самый хилый.
Еще раз взглянув на себя в зеркало, вернув на место прядь волос со лба, Купцов вышел.
Дом Ульяны Кузьминой стоял недалеко от дома Сомовых. Он был такой же аккуратный, под такой же бордовой крышей, из таких же оцилиндрованных бревен. Но чуть меньше. Калитка не заперта, а на деревянный столб накинута цепь вроде велосипедной. Замка не было, и Роман откинул цепь, открыл ворота.
Он огляделся — в слабом свете уличного фонаря он уловил зеленеющий газон и не заметил даже следа грядок. Он прошел по дорожке из крупных коричневых плиток к крыльцу, на двери тоже не было замка. Да и света в доме нет. Стало быть, она… там?
Внезапно он представил себе Ульяну, которая сейчас, наверное, лежит в постели. Он ощутил внезапный жар внутри. Нет, он не за этим сюда явился. За номером на ствольной трубке, вот это должно его волновать сейчас, а не женские прелести новоявленной Артемиды.
Но ведь влекут, черт возьми, и манят!
Роман легонько потянул на себя дверь и с удивлением обнаружил, что она поддалась. Ульяна не запирается на ночь? Вот это да! До чего хорошо ощущать себя в безопасности! Он бы тоже не отказался. Но если честно, то по привычке все равно заперся бы на ночь.
Затаив дыхание, с бьющимся сердцем, Купцов пошире открыл дверь, перешагнул через порог и ступил в сени.
Внезапно его ударила ревнивая мысль: а может быть, для кого-то оставлена дверь открытой? Специально?
Неужели для него? — самодовольно хмыкнул Купцов. Как она потрясающе смотрела на него, когда ела раков. Он почувствовал, как рот его наполнился слюной, а тело желанием. Ему хотелось тогда поцеловать ее в губы, еще соленые от раков.
Что бы ни говорил ему сегодня егерь — да и почему бы ему говорить правду первому встречному? — он не мог поверить, что рядом с Ульяной нет никакого мужчины. Поверить, что такая женщина, как она, может жить в полном одиночестве, просто смешно.