Окончательный диагноз
Шрифт:
– Какую сумму будете снимать?
– А сколько там? – поинтересовалась я.
Девушка полезла в компьютер.
– Восемьдесят пять тысяч, – ответила она. – Так сколько?
– Погодите, а можно выяснить, кто перевел деньги на мой счет?
– К сожалению, нет, – покачала она головой. – Информация отсутствует – вероятно, отправитель пожелал остаться неизвестным. Вы будете снимать деньги или нет?
– Нет, – ответила я и отошла от окошка.
Как это понимать? У меня нет богатых родственников, и никто не мог отвалить мне такую сумму за здорово живешь! Почему отправитель не назвался? Может,
Все еще пребывая в задумчивости, я едва избежала «лобового» столкновения с Павлом в коридоре, ведущем на наше отделение.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила я вместо приветствия.
– На самом деле, Агния Кирилловна, я шел с вами поговорить, – неловко переминаясь с ноги на ногу, сказал парень. – Можно?
Я взглянула на часы: до операции с Шиловым оставалось около сорока минут, и я вполне могла уделить ординатору Роберта немного времени.
– Дело в том, – начал Павел, когда мы устроились за одним из столиков в пустом буфете на первом этаже, – что я попросил о переводе в другую больницу.
– Уходишь? – изумилась я. – Мне казалось, что тебе нравится у нас работать.
– В том-то и дело! После того, что произошло между мной и Олегом Валентиновичем… Понимаете, как я мог оставаться? Роберт Альбертович одобрил мое решение, между прочим!
Еще бы он не одобрил! В свете происходящего Роберту только на руку, если бы один из тех, кто невольно выдал его махинации с инъекциями синовиальной жидкости, оказался подальше от нашей больницы.
– Ну а я-то чем могу помочь? – спросила я. – Если ты уже принял решение…
– Я передумал! – быстро сказал Павел и посмотрел на меня глазами больной собаки. Глаза у него… В общем, мальчик мне всегда нравился, и сходство с Дэном еще больше способствовало возникновению теплых чувств по отношению к молодому ординатору. – Видите ли, с тех пор как Роберта Альбертовича отстранили от операций, я несколько раз ассистировал Шилову.
– Неужели? И что случилось такого, повлиявшего на твое решение?
– Шилов – классный хирург, – ответил парень. – Наверное, самый лучший из всех, кого я знаю. Он так работает… Знаете, как… скульптор, что ли? Если, конечно, можно сравнивать. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу стать таким же, как он, а для этого мне просто необходимо остаться здесь, понимаете?
Мне приятно было услышать оценку работы Олега от того, кто и в самом деле знал в этом толк.
– Шилов относится к тебе предвзято? – спросила я. – После того скандала?
– Да нет, я не заметил, – пожал плечами Павел. – Он даже дал мне «порулить»… В смысле, Роберт Альбертович никогда не допускал меня непосредственно к работе, а Олег Валентинович дал попробовать, что это такое… Но я ума не приложу, что делать с моей просьбой о переводе?
– Отзови ее, – посоветовала я. – Скажи, что передумал, – это нормально.
– Вы так считаете? – с надеждой в голосе спросил он.
– Разумеется, даже и думать нечего!
– Но я уже сказал Роберту Альбертовичу, что ухожу…
– Послушай меня, Паша, – сказала я твердо. – Это твоя жизнь и твоя карьера. Если ты полагаешь, что можешь многому научиться у Шилова, то никто не может тебе в этом помешать, и даже Роберт Альбертович не имеет права указывать, что делать и чего не делать, усек?
– Все сочтут меня невротиком, принимающим решения и тут же их меняющим, – тоскливо произнес Павел.
– А ты наплюй, – посоветовала я. – Когда получишь лицензию на эндопротезирование, сможешь ответить им действием. Караев никогда не подпустил бы тебя к работе, а Шилов, судя по всему, видит, что у тебя талант.
– Вы действительно так считаете, Агния Кирилловна?
– Ну, я же не хирург и вряд ли могу судить о том, насколько ты хорош, но я тоже врач, и мне кажется, у тебя есть потенциал, Паша. Рядом с тобой должен находиться такой наставник, который вытащит из тебя все самое лучшее. Думаю, Олег Валентинович – тот самый человек. Если он не настаивает на твоем уходе, значит, готов простить былые ошибки, а ты уж не будь дураком и воспользуйся шансом!
– Вы… вы – самый лучший анестезиолог в этой больнице! – расплывшись в облегченной улыбке, воскликнул Павел. – Да что там – в больнице, во всем Питере нет никого лучше вас…
– Ну, раз ты действительно так считаешь, – осторожно прервала я его излияния, – то мне нужна консультация.
– Консультация? Моя?
– Да, твоя. Скажи-ка мне, Паша, чем отличаются эндопротезы «СПАН» и «Зиммер»?
Павел удивленно посмотрел на меня: он явно не ожидал, что я могу интересоваться вещами, не имеющими никакого отношения к моей специальности.
– Ну, во-первых, «СПАН» – отечественный протез, – сказал он, не задавая вопросов. – В основном он уходит на экспорт в страны бывшего Союза, а наша медицина предпочитает пользоваться проверенными иностранными марками. «Зиммер» как раз из их числа. Эта фирма стала родоначальником эндопротезирования и до сих пор, как говорится, впереди планеты всей.
– Предположим, у тебя имеется выбор – поставить пациенту «СПАН» или «Зиммер», – сказала я. – Что бы ты выбрал?
– Однозначно «Зиммер», – не задумываясь, ответил ординатор.
– Почему?
– Видите ли, с точки зрения цены «СПАН», разумеется, предпочтительней – особенно в том случае, когда пациент вынужден платить за все самостоятельно, из своего кармана. «Зиммер» намного дороже. С другой стороны, «СПАН» на рынке недавно, всего три-четыре года, а для того чтобы выявить надежность эндопротеза, требуется около десяти-пятнадцати лет. Кроме всего прочего, не надо забывать, что до того, как перейти на производство протезов, завод, выпускающий «СПАН», специализировался на выпуске деталей для авиационной промышленности из титановых сплавов. Они, конечно, руку уже набили, но прошло еще недостаточно времени, чтобы эти ребята могли претендовать даже на возможность сравнения с гигантом этой индустрии! Насколько я знаю, до последнего времени у «СПАНА» были серьезные проблемы, мешавшие его широкому использованию.