Окончательный диагноз
Шрифт:
– Хотела бы я знать! – искренне ответила я. – Нет ничего, чего желала бы больше, но, к сожалению, теряюсь в догадках.
Это была практически правда: даже если Роберт подделал результаты анализов, это еще ни о чем не говорило, ведь мы понятия не имели, каким мог оказаться уровень протромбина в крови Розы Васильевой. Вина Роберта лишь в том, что он невнимательно просмотрел данные анализов. Это, конечно, серьезный недосмотр, но только в случае, если пациентка и в самом деле принадлежала к группе риска. Сейчас оставалось только гадать, и я никак не могла взять в толк, почему адвокат, обладая столь скудными основаниями, согласился вести дело Васильевой. С другой стороны, доказать вину отделения реанимации скорее всего будет несложно, ведь с пациенткой и в самом деле поступили более чем некорректно, не позволив ей до конца прийти в себя под пристальным наблюдением врачей и переведя в послеоперационную палату, где ей никто не мог оказать помощь.
– Шилов отстранил Роберта Караева от работы до окончания тяжбы, – говорил между тем главный. – В принципе ничего другого он сделать и не мог – я сам потребовал бы принятия мер, если бы Шилов меня не опередил. Но я не хочу терять такого классного специалиста, как Караев, и не желаю дурной славы о своей больнице. Вполне возможно, Агния Кирилловна, что вас вызовут на процесс, как человека, который присутствовал на операции Васильевой и, кроме того, работает в отделении, по вине которого, как утверждается адвокатом, наступили необратимые последствия. Вы меня понимаете?
Я кивнула, но внутренне поежилась: никогда не была в суде и вовсе не мечтала о том, чтобы испытать это сомнительное удовольствие.
– Нам всем придется балансировать, – продолжал Добров, – между не вполне ясной правдой и, так сказать, честью мундира. Для нас, врачей, работников одного учреждения, второе гораздо важнее первого, и вы должны это понимать. Я ни в коем случае не призываю вас лгать – даже не думайте! – но помните, что каждое ваше слово может послужить как на пользу, так и во вред больнице.
Придя тем вечером домой, я хотела только одного – принять душ, завалиться в постель, укрывшись с головой одеялом, и попытаться привести в порядок свои мысли, которые просто вываливались из головы через все естественные отверстия. Но мне это так и не удалось, потому что дома поджидал сюрприз. Сюрпризов я не люблю. Вернее, не то чтобы не люблю, но отношусь к ним с опаской, придерживаясь мнения, что приятных неожиданностей не бывает.
Первой, кто встретил меня у дверей, естественно, оказалась Куся, как всегда несущая тапок в зубах. Она не слишком заботилась о том, чтобы каждый получал именно свою обувь, потому что для нашей собаки важен сам факт добрых намерений. Вот и на этот раз я увидела, что она держит в пасти тапок мамы, а моя пара преспокойно лежит там, где ей и положено – у вешалки для верхней одежды.
Вторым стал Дэн, вылетевший из гостиной с сияющей улыбкой на лице.
– Мам, у нас появился богатый спонсор! – выкрикнул он.
– Что ты городишь? – нахмурилась я. – Какой еще спонсор?
– По почте прислали ноутбук, прикинь?
Встревожившись не на шутку, я поспешила в комнату сына. У входа валялась красочная коробка с надписью по-английски «apple», а на столе Дэна стоял, переливаясь иссиня-черными боками, новенький лэптоп со всемирно известным логотипом в виде надкусанного яблока.
– Как это сюда попало? – спросила я, указывая пальцем на технику.
– Я же говорю, по почте прислали, – ответил Дэн. Его улыбка угасла: он не мог не заметить напряженного выражения моего лица. – Прихожу из школы, а в ящике извещение…
– Кто отправитель?
– Неизвестно, в том-то и дело! Может, у нас объявился богатый родственник? – предположил Дэн.
В это верилось с трудом: у нашей семьи отродясь не было состоятельных родичей!
– Сколько эта штука может стоить? – поинтересовалась я.
– Тысяч шестьдесят, по моим прикидкам, – ответил сын. – Но можно уточнить по компьютеру.
– Ого!
Я тут же подумала о восьмидесяти пяти тысячах, переведенных мне неизвестным. Кто-то хочет нас подкупить? Роберт? Никаких других идей мой мозг не родил. Значит, Роберт решил заручиться моей поддержкой. Зачем ему это понадобилось? Может, он подозревает, что я знаю о подмене анализов Васильевой? Или он просто боится, что я, будучи в курсе его мелких махинаций, могу здорово подпортить ему репутацию?
Как бы там ни было, я приняла твердое решение поговорить с Робертом.
– Запакуй эту вещь обратно, – сказала я, обращаясь к Дэну. – Она не наша.
Дэн даже спорить не стал. Мой сын чрезвычайно чувствителен к переменам в моем настроении. Обычно мы прекрасно понимаем друг друга, и для этого нам не нужны слова. Дэн и я работаем на одной волне, и сейчас он понял, что возражать матери не стоит, потому что она чем-то расстроена и озабочена.
После ужина я ненадолго заглянула к Голубевым. Галина Васильевна, как мне показалось, выглядела лучше обычного, да и настроение у нее отличалось от привычно угрюмого. Пока мы болтали, кто-то позвонил в дверь, и Светлана понеслась открывать – просто удивительно, сколько нерастраченной энергии у этой девушки! Хотя чему тут удивляться, ведь она целыми днями сидит дома в компании обездвиженного инвалида и ходит только из комнаты в кухню и обратно. Время от времени, правда, Светлана отправляется за покупками, в собес или поликлинику, а также платит за квартиру на почте, но разве всю эту деятельность можно считать достаточной для такого активного, молодого организма?
В коридоре раздался какой-то шум, а потом в комнату, чуть не плача, влетела Светлана, за которой маячила высокая худая фигура в дубленке. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что незваная гостья является племянницей Голубевой.
– Чему вы учите дочь, тетя Галя? – возмущенно заговорила Антонина. – Не впускать родню?
– От такой родни, как ты, надо разбрызгивать по квартире инсектициды! – отозвалась Галина Васильевна. – Чего тебе, Тоня?
Я впервые слышала, чтобы Голубева с кем-либо обращалась подобным образом: ее речь всегда отличалась интеллигентностью. Она разговаривала с племянницей явно с таким расчетом, чтобы разозлить ее и заставить уйти, но Антонина, видимо, дала себе зарок пропускать мимо ушей все, что ее не устраивает, пока не добьется поставленной цели.
– Какая-то аферистка вам дороже родной племянницы? – возмущенно спросила она, явно имея в виду меня. – Неужели вы не понимаете, тетя Галя, что она вас обхаживает, чтобы вы ей квартиру отписали?
– Как бы там ни было, тебя это никаким боком не касается, – заметила Галина Васильевна. – Кроме того, ты забываешь: на этой жилплощади я проживаю не одна, есть еще Светлана, которой в случае моей смерти и достанется все, чем я владею, – это немного, но на жизнь ей хватит.
– А вы, тетя Галя, тоже кое о чем забываете! – парировала Антонина, уперев руки в тощие бока и с вызовом переводя взгляд с Голубевой на меня. – Думаете, Света может о себе позаботиться? Думаете, она для этого достаточно в своем уме? Да вы фактически подписываете ей смертный приговор, оставляя одну в пустой квартире! За Светланой начнется охота, как только ваше тело опустят в могилу…