Окрайя
Шрифт:
А на привале развели костры и только полегли...
Как снова появился незнакомый человек, прошел мимо лежащих, всех поприветствовал, потом подсел к Торстайну и сказал:
– Я очень голоден.
Торстайн сказал:
– Вчера я уже угощал тебя...
– Нет, - усмехнулся незнакомый человек, - то был не я.
– А кто?
– Мой младший брат. А то, что у тебя сегодня нет никакой приличной для гостя еды, так ты не волнуйся, я не привередливый. Я съем твоих собак.
– Всех?
– Да.
Торстайн не
– Назад! Домой!
– Пешком?
– со смехом спрашивал у них Торстайн.
– Недалеко же вы уйдете!
– А что, - кричали все, - ждать, когда Старший явится?
– Да, получается, что так. И я с ним буду разговаривать. Я, а не вы.
– Ты уже дважды разговаривал! Мы видели, чем эти разговоры кончились.
– Еще не кончились!
– Да уж!
– Уж да!
И так они кричали, спорили...
Вдруг ветер стих, небо очистилось, и им открылась Шапка Мира. И эта чудесная гора была уже так близко от них, что теперь мои сородичи видели не только ее сияющую вершину, но и ее покрытые вечным льдом склоны. Но, говорят, это не лед, а волшебный хрусталь, в бесчисленных гранях которого отражается такое же бесчисленное множество судеб людей уже умерших, а также ныне живущих и даже тех, кто еще только когда-нибудь может родиться. Разве можно при виде такого кричать? Все притихли. Даже Торстайн, и тот тогда не вымолвил ни слова - смотрел, смотрел...
А после подошел к своим саням, перевернул их и поджег. Таков был его дар богам - последний. Он, значит, собирался идти дальше...
Но тут из темноты вдруг снова показался незнакомый человек. Теперь уже все совершенно точно знали, что это Старший Винн, и потому поспешно расступились перед ним. Старший Винн прошел через толпу дружинников, присел перед горящими санями и сказал:
– Я очень голоден.
– Ты опоздал, - сказал Торстайн.
– Один твой брат съел все мои припасы, второй - моих собак.
– Да, - согласился Старший Винн, - все это так. Но я так сильно голоден, что не побрезгую съесть самого тебя.
– Ну, это вряд ли.
– Почему?
– А вот...
И тут Торстайн вскочил, и ловко вырвал меч из ножен, и - р-раз! пронзил Винна насквозь! И - гр-рохот! Гр-ром!..
...А после - тишина и тишина и тишина, скрипят полозья, тявкают собаки, дружина едет на санях, летит поземка, холодно, вокруг - ни зги. То есть совсем, точь-в-точь как это было восемь дней назад. И так же, как тогда, все их мешки полны разных припасов. А Шапка Мира где? Где Винн? Или все это - сон? Торстайн сошел с саней, остановил свою упряжку, велел и всем другим остановиться. Они долго стояли, мерзли на ветру и озирались...
Вдруг Дарки закричал! И указал рукой! И все опять увидели, что где-то очень-очень далеко над горизонтом горит полоска ослепительного света. Но на этот раз никто уже не ликовал - все молчали. Торстайн нахмурился, сказал:
– Чего глазеете? Да нет там ничего! Мерещится!
– и, возвратившись к своим саням, он развернул их и велел: - Домой! Хей, хей!
И вот они вернулись. Пьют, веселятся. Счастливы! Один Торстайн был хмур. Да это и понятно - он поднял меч на старшего из Виннов, такое не прощается, теперь он в любой момент может умереть. А мы тогда достанемся...
Кому? Ведь сыновей у него нет и не было, есть только дочь, да и та еще не замужем. Значит, нужно спешить! И вот, вернувшись из похода, Торстайн сперва три дня молчал и думал, а после собрал нас всех и сказал:
– Мне скоро уходить, вы это знаете. И меня мой уход нисколько не печалит - я в этой жизни совершил немало славных дел, я даже сразил хитроумного Старшего Винна - пронзил его насквозь невзирая на то, то под плащом у него была надета двойная кольчуга. Но, правда, в одном - и, может быть, едва ли не в самом главном - моя жизнь сложилась весьма неудачно: я не имею сыновей. Так что как только я уйду, Счастливый Фьорд станет ничьим. Нет, даже больше, чем ничьим, потому что принадлежать незамужней женщине это, скажу я вам...
Но только больше ничего он не сказал; сел, молча смотрел в стол. Мы ничего не понимали! Да, незамужняя - это, конечно, плохо. Но незамужнюю всегда можно выдать замуж. А Сьюгред, хоть я и не терпел ее, скажу: была умная, работящая и, главное, богатая невеста. Так все тогда и стали говорить! Все тогда очень много говорили. Один Торстайн молчал. Молчал. Молчал!..
Потом сказал:
– Да, это так. И я нашел бы ей женихов. Мало того. В эти три последних дня я предлагал Сьюгред на выбор этого и этого и этого...
– тут он повернулся к дочери и с гневом продолжал: - А что ты мне на все это ответила? Ну! Повтори при всех!
Сьюгред встала и ответила:
– Мне по нраву только Айгаслав, ярл Земли Опадающих Листьев. Я буду ждать его.
– Ждать!
– закричал Торстайн.
– Да ты в своем уме?!
– Без всякого сомнения.
– А если он не явится?
– Значит, я недостойна его.
– Так, может, ты тогда выйдешь за другого?
– Нет.
– Почему?
– А потому что не желаю.
– Сьюгред!
– Торстайн был бел как снег, его всего трясло.
– Одумайся! Не то я вот прямо сейчас, при всех...
– Как посчитаешь.
– Так и посчитаю. Так вот! Все слушайте! Я говорю: если я умру, а ты, дочь моя, к тому времени так и найдешь себе жениха, то с того самого дня моей смерти все мои люди становятся свободными. Вы, моя верная дружина, забираете мой корабль и уходите на нем куда пожелаете. А вы, мои рабы, снимаете ошейники, открываете мои сундуки и делите мое добро - всем поровну. А дальше... Дальше я вам уже не указчик, ибо свободные люди сами определяют свою судьбу. Да будет так!
– и с этими словами Торстайн обнажил меч и троекратно прикоснулся к нему губами.