Олег Рязанский
Шрифт:
Счастье хоть, что не участвовал Фёдор в сражениях. Лазутчики доносили, что оставил его Олег Иванович на столе вместо себя. То было понятно — русские князья, уходя на войну, большую ли, малую, оставляли на столе наследника, дабы не вышло, в случае гибели, замятии вокруг власти.
На богомолье к преподобному отцу Сергию в Радонеж великая княгиня отпустила дочь даже с радостью — авось немного развеется Софьюшка. Что ей по терему мыкаться, слухи ловить, на взволнованные лица бояр и воевод глядеть.
Выехали на зорьке. Апрель выдался жарким. Дороги,
В возках неимоверно трясло, Софья и молодые боярыни с радостью пересели на коней. Когда проехали богатое Мытищное село, где жили мытники, поднялось солнце, настроение улучшилось, появилась вера, что отец Сергий поможет. Софья, отличная наездница, поскакала вперёд, забавляясь тем, как вдруг всполошились воины охраны.
Отец Сергий, знавший Софью с детства, принял её ласково, попенял, что не послала гонца уведомить. Теперь придётся келарю крутиться, дабы без обиды срочно высвободить гостевые кельи на разросшемся подворье, — идёт и идёт нескончаемо к монастырю народ молиться каждый о своём. А перед Богом все равны, и не может он, смиренный его слуга, даже ради любимого чада потеснить простого смерда, приехавшего из далёких земель молить о чуде.
Ночью Софья спала как убитая. На рассвете подняли, она отстояла со всеми монахами обители заутреню. Затем отец Сергий повёл её, размягчённую душой после молитв и торжественной службы, исповедаться.
А в чём безгрешной, доброй, чистой девушке признаваться на исповеди? Только в одном — в налетевшей сладкой грозой любви к сыну извечного врага Московского княжества Олега Рязанского и в тайных помыслах о нём. Исповедь кончилась бурными слезами...
Вместе с немного успокоившейся княжной в Москву приехал доверенный монах отца Сергия. Он передал великому князю пожелание настоятеля отслужить большой молебен о ниспослании мира на земли Московскую и Рязанскую.
В сентябре 1386 года, оставив Владимира Серпуховского на столе, Дмитрий Иванович всем двором выехал в Радонеж.
Но мудрый отец Сергий не ограничился одним молебном. Несколько дней служил он обедни о ниспослании мира и спокойствия на Русь. Наконец заговорил с Дмитрием Ивановичем о необходимости примирения с Олегом Рязанским.
— Он меня ныне и слушать не станет, его верх, его воля, — ответствовал Дмитрий задумчиво.
— А меня? — огорошил внезапным вопросом отец Сергий.
Получалось так, что Дмитрий согласен на замирение и всё дело в том, кто поведёт с Олегом переговоры.
— Кто же тебя на Руси осмелится не слушать, — попытался уйти от ответа великий князь.
К разговору о мире с Рязанью он не был готов и теперь мучительно прикидывал, во что может обойтись вмешательство святого старца — с потерей Коломны Дмитрий согласиться никак не мог.
— Вечный мир в границах от дедов, — сказал отец Сергий, словно прочитав его мысли.
«От дедов — получается, что Лопасня Олегу отойдёт», — сразу же сообразил Дмитрий.
— Ты не торгуйся, сын мой, — опять прочитал его мысли Сергий. — Верю я, что Москве и Рязани порознь не быть.
— Мне сотник Степан о том же твердил, — удивлённо вымолвил великий князь, сам не понимая, почему он это говорит.
— Старец Софоний? — показал знание происходящего в монашеской середе отец Сергий.
— Он самый, святой отец.
— Мученическую смерть за своё убеждение Софоний принял. — Отец Сергий как бы ставил точку в бесполезном споре о нужности или ненужности мира между двумя стоящими на меже с Ордой княжествами.
— Единение — то было бы лепо... — задумчиво произнёс Дмитрий. — Мы бы тогда...
— Вот и ладно, — ласково улыбаясь, перебил его отец Сергий. — Завтра же, отслужив заутреню, поеду в Рязань. — Он предпочёл по-своему истолковать изумлённо вскинутые брови Дмитрия Ивановича: — Стар я уже в такую даль пешком ходить...
Первой узнала о выезде отца Сергия в Рязань великая княгиня Ефросинья. Олег Иванович разоспался: вчера вернулся из Коломны поздно. Пока парился, пока сидел с Кореевым и ближними боярами за чаркой, пока спорил до хрипоты о будущем заокских земель, время подошло к полуночи. В голове зашумело — крепкий мёд, который неразумно чередовали с фряжскими винами, дал о себе знать.
В ложнице богоданная супруга лежала, разметавшись, чуть ли не поперёк ложа. Олег Иванович торопливо сбросил с себя камчатый халат, стал расталкивать княгиню — дали о себе знать «постные» коломенские ночи. Та не сразу сообразила, чего от неё хотят, — чай, борода в инее, а всё не угомонится. Но, поворчав, податливо притянула к себе, зашептала ласковые и смешные слова, давно придуманные, ещё в первые годы замужества...
Засыпая, князь с некоторым тщеславием подумал, что в свои сорок пять лет он мужик ещё вполне и, пожалуй, напрасно не берёт в собой в походы лапушку.
Спать бы ему после этих дел до полудня, но жена безжалостно растолкала его со вторыми петухами.
— Гонец прискакал! Говорит, отец Сергий из Радонежского монастыря выехал, в Рязань путь держит!
— Ну и что с того? — сонно спросил Олег Иванович. Но тут же сел на ложе: — Точно в Рязань?
— Точно, батюшка. К нам погостить святой отец надумал, слава тебе Господи... — Заметив, как побагровело лицо мужа, как яростно полыхнули непонятным гневом его глаза, испуганно зачастила: — Прикажешь привести гонца? Я его на поварню отправила. Голодный, чай. Вчера ещё вместе со святым отцом из Радонежа выходил, ночь и день без роздыху скакал.
— Веди! Сюда прямо! И быстро...
Вбежал гонец, торопливо дожёвывая кусок мяса.
— Говори!
Гонец принялся рассказывать, как приехали в монастырь чуть не все московские великие бояре с великим князем во главе, как стояли молебен, как запёрся Дмитрий Иванович в настоятельской келье со святым отцом, как ждали его выхода, перешёптываясь, бояре, как вышел из кельи первым отец Сергий, и по лицу его, просветлённому, поняли, что принял он решение вдругорядь послужить Руси...