Олег Рязанский
Шрифт:
– Ну, здрав будь, племянничек… Веди меня, показывай пардов своему любимому дядюшке!
Племянник отступил к порогу, а в дверях возник некто с криками:
– Пожар! Горим! Бежим! Лови поджигателей!!!
В сутолоке, в панике шельмеца-племянника и след простыл… Выяснилось, что никакого пожара и не было. Был мастерски разыгранный отвлекающий маневр напарника вымогателя на случай провала операции “дяди и племянника”.
Князья вволю отсмеялись, до слез, до икоты – спустили пары, успокоились… Ольг Иваныч решил, что приспела пора узнать о цели визита князя московского, задал дежурный вопрос:
– Как
Дмитрий Иванович, похоже, только этого и ждал:
– С ветерком и в хвост, и в гриву, а торговую площадь решил пересечь пешком. Иду и слышу голос зазывальщика: “Подходи, народ, хоть задом наперед к исключительно редкостному событию – на продажу выставлен товар с клеймом князя московского!” Ну, как мимо пройти? Подошел и вижу: за мой бочонок с медовухой заломили такую баснословную цену, что я сам удивился! Оказалось, что бочонок с сюрпризом! Внутри бочонка что-то брякает, стукает, а что – никому неведомо и потому торгаши аукцион устроили – кто дает больше! Попытался я своим именем снять с продажи бочоночек, но торгаши смерили меня нехорошими взглядами, обозвали “самозванцем”, пригрозили позвать базарного старосту для выяснения личности… Потребовали – либо цену назвать, либо не морочить людям головы! Тогда я и решил купить этот брякающий бочоночек!
– Зачем?
– Из самолюбия! Иначе, приобретет кто-нибудь из недругов и начнет имя мое трепать, дескать, медовуха князя московского порченая! Мне это надо? Во век не отмоешься! Хвать за кошель, а кошеля с собой не оказалось! Ну, и порешил отколупнуть с пояса драгоценный камешек для оплаты, либо сам пояс в залог оставить… Хвать за пояс, а пояса тоже нет! Украли изверги!
– Может, пояс ослабился, распоясался, соскользнул с живота и с концами…
– Пояс на животе замкнут золоченой застежкой и без приложения человеческих сил не мог сам расщелкнуться! Как пить дать – снятие пояса дело рук мошенников в базарной сутолоке!
– Разве грабители не зрели, что ты есть князь?
– Так я, инкогнито к тебе ехал, без княжьих одежд и регалий… по твоему примеру… а оно, вишь, во что обернулось – ни пояса, ни бочоночка!
– А у твоего конвоя глаз, что ли, не было?
– Так я и от конвоя избавился, действуя по твоей выучке… неудобно перед конвойными к хмельным бочонкам интерес проявлять.
– Дмитр Иваныч, что ты нервы себе треплешь из-за какого-то бракованного бочонка? Плюнь да разотри!
– Ольг Иваныч, не береди душу… кабы знал ты, что скрывается за нутряным бряканьем…
Князь рязанский вдохнул-выдохнул, позвал Федора Шиловца, главного своего шлемника, объяснил ситуацию:
– Ежели за час не сыщешь пояс княжий, усыпанный брильянтами и золотыми заморочками, то…
– Разыщу непременно, Ольг Иваныч, только надобно мне для успешного розыска на один час более и особое разрешение на досмотр особ женской половины человечества…
– Ступай, – коротко ответил Олег Иванович и для большего вразумления метнул подсвечник о косяк двери.
– Неужто разыщет? – засомневался князь московский…
Спустя час с четвертью Федор Шиловец торжественно внес в трапезную сияющий златом и каменьями пояс княжеский. Олег Иваныч лично опоясал поясом живот пострадавшего, щелкнул застежками, посоветовал:
– Пересчитай камешки, Дмитр Иваныч, все ли на месте?
Но потерпевший
– Обидчика привел? – со всей строгостью спросил у сыскаря Олег Иванович.
– Обидчика не оказалось. Пояс, по-видимому, сам расстегнулся от тряски на лошади, упал под копыта… Так бы и затоптали его в грязюке, но кто-то разглядел под ногами что-то блестящее, нагнулся, поднял, удивился, отнес базарному старосте. Тут и я подвернулся.
Князь московский повеселел:
– Пояс нашелся, осталось отыскать и бочоночек!
– На дворе хмарь, хмурь, пасмурень вечерняя, – охолодил гостевой пыл хозяин, – дабы не переполошить продавца либо покупателя, лучше перенести поисковые заботы на завтра – утро вечера мудренее.
– Нутром чую, исчезнет бочоночек…
– Ольг Иваныч, – вмешался в разговор Федор Шиловец, – объясни гостю, пусть зря не волнуется, бочоночек непременно отыщется. Не завтра, так послезавтра… Каким способом? Зрительным, описательным, нюхательным. Если не по бряканью, то по запаху найдем обязательно! Медовуха многолетней выдержки издает дух в девять раз сильнее, поэтому с утра до вечера будем ходить и принюхиваться… От кого несет сверх меры, тот и есть утаитель бочоночка с непотребным бряканьем. Просто до обыкновенности!
В трапезную вплыла супружница Олега Рязанского – княгинюшка Евфросиньюшка. Одежда с верха до низа на частые перламутровые пуговки застегнута. На головке – сложное сооружение из чего-то невесомого, полностью скрывающего волосы. Прозрачное ушко занавешано бисерными висюльками, смоляные брови почти скрыты жемчужной сеткой, ошейник из стекляруса шейку прячет… Вся в строгости и оттого в прелести.
Следом – услужники с подносами, солонками, ложками, ножами застольными. Каждая еда на своем блюде, а блюдо на скатерти, чтобы еду князья вкушали красиво и благостно, а не запихивали в рот по-быстрому за обсуждением одного и тог же вопроса вдвоем часами! А ей, Евфросиньюшке, все вопросы приходится решать одной. В курятнике, крольчатнике, свинарнике, гусятнике, в обществе буренок и прочих жвачных парнокопытных плюс сад-огород в 26 соток и чтоб ничего в закормах-погребах не мокло, не гнило и от мышей замкнуто было. Все хозяйство в ее руках, кроме псарни с конюшней. Вокруг снуют детишки, что воробьишки, народишко работной с лопатами-вилами-кадушками туда-сюда, туда-сюда… Не палаты княжьи, а проходной двор.
После застолья гость московский размяк, расслабился:
– Ольг Иваныч, позови своего златопесенника, коего я ныне на базаре слушал, пусть придет и песнь споет… эту… как ее… “хорошо бы, на стог улыбаясь, мордой месяца сено жевать…”
– По заказу он петь не будет.
– Ну, за вознаграждение…
– Он – бессребреник.
– Так прикажи!
– Частным лицам он поет только по вдохновению.
– Это я, князь московский, частное лицо?! Час назад, на торжище он три часа пел для всякого сброда! Не сочти за труд, Ольг Иванович, сопроводи меня к дому твоего привередливого златопесенника-бессребреника, я сам уговорю его спеть.