Олег Верстовский — охотник за призраками
Шрифт:
— Ну, прости, — выяснять отношения с девушкой, которую считал невестой, я посчитал свинством, да ещё вспоминать о дневнике, между страниц которого я нашёл карту в «Золотые пески» с надписью: «для моей бамбино». — Прости, — я повторил, приобнял её, легко касаясь бархатной кожи, стал целовать.
На шее под тонкой нежной кожей у неё пульсировала голубая жилка, и я легко прикоснулась к ней губами. И вновь на миг обрушилась ревность и зависть к сопернику, что лежал сейчас в гробу.
— Крис, не надо так, — сказала она уже спокойно, вздохнула тяжело, словно на душе у неё лежал тяжеленный камень. —
— Моретти выделил для меня свой лучший катер — «Принцессу Лилит». Хвастался, что раньше он принадлежал какому-то арабскому шейху. Моретти его купил за какие-то бешеные бабки. Сказал, что домчат меня быстрее ветра до побережья. Ну, а потом довезут до клиники. Это займёт от силы пару часов.
— «Принцесса Лилит»? — она невесело, и как-то нарочито усмехнулась. — С какой помпой Моретти решил тебя доставить.
— Да, наверно.
Откровенно говоря, было плевать, на чем меня доставят в клинику. Главное — я безумно боялся оставлять Лиз одну, в этом особняке с лабораторией, где проводят жуткие опыты, делая из людей оборотней. Но перебрав всё варианты, я понял, что ничего не могу сделать. Только выполнить приказ Моретти.
Я обнял Лиз, крепко и нежно. И ни слова не говоря, вскочил, быстрым шагом направился к выходу. Лиз не окликнула меня, не задержала и я вышел наружу, выдохнув этот тяжёлый мрачный дух.
Здесь у входа уже поджидал один из бандерлогов Моретти — мужик в чёрном похоронном костюме. И я мог бы решить, что он так разоделся из-за траура по Франко. Но времена, когда гангстеры надевали костюмы в белую полоску, пиджак с подбитыми ватой подплечниками, уже прошло. Теперь их дресс-код включал лишь тёмный костюм с просторными брюками и приталенный пиджак. Вполне неброско и обыденно. Морда этого гангстера с квадратной челюстью, приплюснутым носом и маленькими глазками не выражала ничего, кроме абсолютной тупости и равнодушия. Приказал бы Моретти удушить меня, этот отморозок проделал бы это, зевая, с таким же унылым выражением.
Я шёл к причалу, размышляя о том, почему Лиз так настойчиво убеждала меня не возвращаться? Откуда у неё такая уверенность, что её кто-то спасёт? Неужели она всерьёз считала, что я мог оставить её беззащитную в лапах Моретти и смыться? Глупость.
Над горизонтом рассвет разметал золотые ленты на небе, и солнечные лучи робко коснулись, как струн арфы, волн пролива Лонг-Айленд Саунд, заставив заиграть нежную серебристую мелодию во славу нового дня. Ночной город на побережье не просыпался, а лишь менял один наряд на другой — ослепительно яркий, отдающий душным развратом на деловой и неброский. Гасли огни неоновых реклам, и в лёгкой голубоватой дымке высокие башни рисовались в бетонно-стальной наготе.
Несмотря на жуткую головную боль и отвратительное настроение, я всё-таки не мог не восхититься ждущей у причала «Принцессой Лилит», будто созданной гениальным скульптором. Я видел по телевизору, в журналах рекламу этих моторных лодок, которые только-только вошли в моду среди богемы. Но представить не мог, как шикарно они выглядели в реальности. Шедевр, соединивший три истинно натуральных ипостаси — дерева, кожи, и хрома. На корме золотой вязью шло название — «Princess Lilit», а на борту под рулевым колесом — «Riva»
На отполированных как зеркало бортах из красного дерева резвились солнечные зайчики. Нос лодки был отделан хромом и деревом со светлыми полосками, что придавало особую элегантность. Мягкие кресла и диванчик в бежево-коричневой гамме с нетерпением ждали, когда смогут принять в свои объятья тела пассажиров.
Размером этот катер был раза в три больше того, на котором мы прибыли сюда с Франко. С кормы шла лесенка, также солидно отделанная полированным деревом. Поднявшись по ступенькам с резиновыми накладками, мы оказались на квадратной, утопленной на полметра внутрь корпуса, площадке, которая, кажется, создавалась для того, чтобы служить подиумом для позирования загорающих красоток в бикини.
За штурвалом, почти скрытый отливающим голубизной козырьком, нависавшим над передней частью лодки, сидел второй гангстер. Похудее и явно помоложе моего охранника, что привёл меня сюда. Даже не обернулся на звук наших шагов. Так и сидел с идеально прямой спиной, уткнувшись в круглые циферблаты, смахивающие на старомодные будильники. Краем глаза я заметил только, что он чисто до синевы выбрит, в отличие от моего соглядатая, и в солнцезащитных очках.
— Поехали, Джон, — лениво обронил мой охранник, похлопав по плечу рулевого.
Резкое тарахтенье мотора, будто включили газонокосилку, перешло в приятное мурлыканье, и катер, разрезая пластами изумрудные волны, помчался вперёд, оставляя позади себя трёхосный белоснежный хвост. Нас сильно трясло, так что, когда амбал вдруг грузно завалился мне на плечо, я с возмущением стал отпихивать его. Моя рука мазнула по чему-то влажному, склизкому. На груди бандита вокруг опалённых порохом чёрных дырок расплывались алые пятна. А краем глаза я заметил устремлённое прямо на меня дуло револьвера, чёрное, как безлунная ночь и длинное, как туннель.
— Фра-нко, — подобрав упавшую челюсть, протянул я, и совершенно по-идиотски добавил. — Ты жив?
В голове закружились картинки из фильмов, сериалов и книг об оживших мертвецах — зомби и особенно из сериала «Дом ужасов Хаммера» о злых двойниках, посланных силами Тьмы. Они отличались от реальных людей тем, что не умели говорить и на мизинце у них рос длинный ноготь.
Выглядел мой друг-итальянец превосходно. Я бы сказал, что передо мной сидел помолодевший лет на пять его двойник. С лица исчез жуткий жёлто-черный след побоев, а глаза сияли яркой и чистой голубизной, не потерявшей своей магнетической силы.
— Я потом тебе все расскажу, — Антонелли лучезарно улыбнулся, частично развеяв мой страх, всё-таки разговаривать он умел, и сунул револьвер в наплечную кобуру. — Обыщи его.
Остановив катер, Антонелли перебрался ко мне на заднее сидение и сам обыскал труп. Удовлетворено поцокал языком, вытащив из-за пазухи убитого бандита массивный пистолет, вызвавший у меня в памяти строчки Маяковского «ваше слово, товарищ маузер» и образы красных комиссаров в кожаных куртках.
— Люгер. Отличная штука, — Антонелли повертел перед моим носом оружием с длинным стволом и ребристой рукоятью, и сунул его в карман. — Помоги мне.