Олег Верстовский — охотник за призраками

Аллард Евгений Алексеевич

— Дмитрий Сергеевич, я хочу вам сказать — организуйте охрану Миланы, ей грозит смертельная опасность. И вам тоже, — быстро проговорил я, вставая.

Верхоланцев остановил меня за рукав и усадил рядом.

— Давай рассказывай дальше, — приказал он.

— Я катал Милану на катере, мы заехали на один островок и там…

— Знаю, она рассказала мне об этом. Дальше.

Я тяжело вздохнул, набираясь решимости.

— Рядом с вами есть человек, который хочет завладеть душой Миланы, и, по-видимому, вашей

тоже.

Я бросил на Верхоланцева изучающий взгляд, как он среагирует, но он на удивление серьёзно воспринял мои слова.

— Что значит, завладеть?

— Убить, чтобы душами рассчитаться за то, что получил взамен.

— Откуда ты знаешь об этом? — пробормотал Верхоланцев.

— Я видел…

— Посланника Тьмы? Врёшь. Не мог ты его видеть. Не мог. Если бы ты увидел его хоть раз, мы бы с тобой не разговаривали. Если только… ты сам не тот самый человек, который заключил сделку и пытаешься мне мозги запудрить.

— Зачем я тогда спасал Милану? — возразил я.

— Может, борешься с собой. Не знаешь, что выбрать.

— Не я же в катере находился, когда он наехал на Милану. И кран вывести из строя я не мог.

Верхоланцев бросил на меня пристальный взгляд.

— Ладно, этот разговор продолжил в другое время. Иди сюда, Антон Николаевич! — воскликнул он.

В студию прошёл худощавый седой мужчина с орлиным носом и тонкими, плотно сжатыми губами. Судя по безупречной выправке, отставной военный.

— Ну, Антон Николаевич, дорогой наш главный «умри все живое», скажи, как в револьвере оказались боевые патроны? — Верхоланцев явно успокоился, обретя обычный ироничный вид.

Антон Николаевич присел рядом, аккуратно покрутил в руках оружие, заглянул в дуло, провернул барабан, оглядел рукоятку.

— Откуда взялся этот револьвер? — холодно проронил он.

— Как это откуда взялся? — удивился я. — Ваш парень, Арсен, мне его дал. Вместе с кобурой.

— Если бы этот револьвер был из реквизита, на нем был бы выбит номер, здесь ничего нет. Я не знаю, откуда молодой человек его взял. Может быть, с собой принёс, — изрёк Антон Николаевич.

По спине потекли холодные струйки пота. Ещё чего доброго, меня обвинят, что я хотел убить Милану или Мельгунова и сам притащил этот проклятый револьвер в студию. Верхоланцев побарабанил пальцами по спинке кресла, взглянул на главного пиротехника, потом перевёл взгляд на меня.

— Ладно, Антон Николаевич, разберёмся.

Когда пиротехник ушёл, Верхоланцев смерил меня взглядом с ног до головы.

— Олег, а Мельгунова случайно ты убить не хотел? А?

Я тяжело вздохнул, не осталось никаких сил возражать, оправдываться, объяснять. Верхоланцев похлопал меня по колену.

— Иди, отдохни. Часа через два снимем эту сцену, и пойдёшь на боковую. Выглядишь кошмарно.

— Мы что ещё и снимать будет? — изумился я. — После такого?!

— Если

эта жидовская морда настаивает, я ничего поделать не могу, — развёл он руками.

Я вышел в коридор, поплёлся к гримёрной, и вздрогнул, услышав визг Мельгунова:

— Мерзавец! Хотел меня убить!

Кровь закипела в мозгах, в один прыжок я оказался рядом, схватив за грудки премьера, зашипел прямо в лицо:

— Да! Да! Я хотел бы тебя убить, но ты заключил сделку…

Охранник оторвал меня от Мельгунова и с силой врезал по физиономии, я отлетел к стене, кровь хлынула из носа, заливая рубашку. Закрыв широкими спинами подопечного, охранники быстро начали удаляться. Я бросился за ними, крича вслед:

— Я не отдам тебе Милану! Слышишь, Мельгунов?! Даже, если ты отправишь меня на тот свет. Я буду её защищать! Буду являться к тебе в страшных снах! Как призрак, чтобы отравлять твою паршивую жизнь, тварь!

Один из орангутангов развернув бритую квадратную будку, угрюмо процедил сквозь зубы:

— Заткнись! Башку сверну!

Я замолчал, без сил опустился вдоль стены, размазывая кровь по лицу.

— Боже, Олег! Что случилось?! — услышал я вскрик Лили.

Она подбежала ко мне, потащила в гримёрную, уложила на кушетку. Приложив лёд, завёрнутый в полотенце, к разбитому носу, убежала. Через пару минут около меня возник немолодой, лысоватый мужчина в белом халате.

— Ну-с, молодой человек. Где же вы так хорошо носик задели? — протянул он. — Сейчас, посмотрим. Нет, все цело, повезло. Полежите немного.

Когда кровь остановилась, я переоделся в джинсы и рубашку, взглянул в зеркало, отметив, что губа сильно разбита, а нос, слава Богу, пострадал не сильно, и отправился на поиски Лифшица. Проходя мимо студии, заглянул — по центру восседал священный триумвират из Розенштейна, Верхоланцева и Непогоды. Я флегматично прислонился к косяку, сложив руки на груди, решил дождаться приговора. Всё-таки интересно, кто же из них сообщит, что я уволен?

— А, Олег, заходи! — Верхоланцев приветливо махнул мне рукой. — Ты чего опять свои тряпки напялил? Мы сейчас будем снимать. Подойди на минутку. Твою ж мать, где ты фасадом-то припечатался? Ладно, замажем.

Я приблизился и осторожно взглянул на Розенштейна, пытаясь осознать, знает продюсер о ссоре с Мельгуновым или нет, но «тётя Роза» даже ухом не повёл.

— В общем, так решили. Будем снимать в трёх частях, — изрёк Верхоланцев. — Вначале — ссора двух мужиков. По отдельности. Револьвер в руках, и крупным планом лицо Мельгунова. А потом уже раненная Белла на руках у Франко.

— Хорошо, я согласен, — Розенштейн зевнул, показав мелкие белые зубы. — Дима, ты все доделай, а я пошёл.

— Давид, но мы договорились? Верстовскому увеличиваем ставку? — спросил Верхоланцев, бросив на меня изучающий взгляд.