Оленин, машину!
Шрифт:
Двигались осторожно. Фары выключены, двигатели рычали глухо, как будто в каждом из них осталось не так уж много жизни. Пыль оседала на одежде, и серое небо только усиливало ощущение тревоги. Спереди дорога уходила в холмы, через которые могла вести любая тропа — идеальные места для засады. Уши, как локаторы, были настроены на малейшие звуки. Любой шум в лесу, скрип телеги или голос, ржание лошади или хруст ветки могли стать первыми сигналами опасности.
Каждый небольшой поворот заставлял нас напрягаться — кто знает, что ждёт за очередным холмом? Японцы своих не пожалели, прирезали, как двух бесполезных зверей. Страшно подумать, какая судьба нас ожидает. Те двое солдат
Лейтенант, сидевший рядом, не сводил глаз с края дороги, а его автомат лежал на коленях, готовый к бою. Никто не говорил. Сами колёса, касаясь мокрой земли, словно взяли на себя разговор — тихое, приглушённое чавканье было единственным, что сопровождало нас в этой напряжённой поездке.
Постепенно деревья по краям дороги начали редеть, и вдалеке стали видны первые покосившиеся крыши деревенских домишек. Ветер донёс запах дыма, что добавило к происходящему нехорошее предчувствие. Я сжал руль сильнее, не ослабляя внимания. Следак приказал остановиться, не доезжая выезда из леса. Слишком опасно сразу оказываться на открытом пространстве. Будь у нас машины в порядке, да дорога сухой, могли бы рвануть и скрыться, отстреливаясь. В нашем положении это невозможно.
Мы с лейтенантом выбрались из виллиса и, скользя по грязи, прошли дальше, на небольшую возвышенность. Жилин с отделением остались охранять технику. Прикрываясь кустарником, стали осматривать лежащий впереди населённый пункт. На карте он был обозначен таким названием, что я даже не стал запоминать — язык сломать можно.
Глядя на то, как живут китайские крестьяне, даже взгрустнул. От деревеньки веяло беспросветной нищетой. Дома, выстроенные из глины и тростника, из-за гнусной сырой погоды казались давно заброшенными. Крыши, покрытые рисовой соломой, промокли и склонились под весом воды. Мы долго вслушивались, но везде, куда ни обрати внимание, царила полная тишина. Улочки представляли собой грязные узкие проходы, покрытые толстым слоем жидкой грязи, в которой застыла вода. Лужи заполнили всё свободное пространство, создавая маленькие зеркала, и в них дрожали на ветру, как в кривом зеркале, серое небо и строения.
Несмотря на то что дождь недавно закончился, в воздухе ещё висел запах сырости и гнили. Почти все дома стояли пустыми, окна часто не имели стёкол, только тёмные проёмы, смотрящие пустыми глазницами. Вокруг не было видно ни одного человека. Возможно, все жители успели убежать в тайгу, как только услышали приближение машин. А может, японцы их уничтожили или угнали дальше, когда отступали. Весь этот разрозненный и заброшенный вид создавал ощущение, что деревня была покинута или просто переживала момент затишья перед бурей.
Перед нами раскинулась печальная картина — никакого движения, никаких звуков, только дождь и слякоть, которые словно поглотили всё живое. Ни собака не залает, ни курица не прокудахчет, ни корова не замычит. На память пришла белорусская деревня, в которую мы вошли в конце июня 1944 года. Глазами Алексея Оленина я увидел то, что оставили после себя фашисты, когда отступали в панике.
Перед нашими глазами предстала ужасная картина. Белорусская деревня, когда-то живая и полная жизни, теперь лежала в руинах, напоминание о недавнем кошмаре. Нацисты оставили на этом месте только следы разрушений и горя. Вместо стен и крыш теперь лишь пепел и обгорелые остатки деревянных конструкций. Обгоревшие балки, перекладины и куски черного,
Я помотал головой, стараясь прогнать тяжёлые мысли. С ними много не навоюешь.
— Лейтенант, как насчёт того, чтобы сначала отправить разведку? — предложил я. — Разделимся на две группы и прочешем её. Ну, или попробуем проехать вдоль края и посмотреть, что к чему.
Добролюбов задумался, а затем сказал:
— Идеи хорошие. Но, думаю, лучше послать разведку. Кому-то нужно будет проверить деревню потихоньку, пока мы останемся на месте. Что думаешь, Жилин?
Я и не заметил, как к нам подошёл, крадучись, сержант. Тоже стало интересно поучаствовать в обсуждении.
— Согласен, товарищ лейтенант. Если начнём с разведки, это будет безопаснее. Мы можем послать двоих человек, чтобы они поглядели, есть ли в деревне японцы. Как только разведают обстановку, сможем решить, как дальше.
— Значит, выберем пару самых опытных, — подтвердил Добролюбов. — Кто-то из твоих готов рискнуть?
Жилин задумался на мгновение, затем предложил:
— Я бы предложил взять с собой Марченко и Прокопова. Они у нас самые опытные. Из дивизионной разведки перешли в СМЕРШ.
— Согласен, — кивнул Добролюбов. — Тогда пусть готовятся. Будем ждать здесь, пока вернутся с информацией.
Марченко и Прокопов, получив указания командира отделения, быстро приготовились и выдвинулись в сторону деревни. Мы остались с Добролюбовым на месте, наблюдая и проверяя, нет ли подозрительных телодвижений. Глядя, как бойцы перемешаются от одной фанзе к другой, я поймал себя на мысли, что хочу оказаться там, рядом с ними. Всё-таки опыт есть, потому и хотелось помочь парням. Но нельзя. Не то чтобы я ощущал себя таким незаменимым. Просто чувствовал ответственность за лейтенанта. Мне вроде как поручили его не только сопровождать, но и охранять.
Пока Добролюбов наблюдал в бинокль, я сканировал окрестности. Тот, кто убил двоих солдат, наверняка мог следить за нашими перемещениями. Он уже догадался, видимо, что наш маленький отряд на дороге не просто так оказался. Что наша задача — отыскать и уничтожить диверсантов. Но вот вопрос: почему всё-таки они не напали на нас? Окружить и перебить на таёжной дороге, с которой деваться некуда — проще простого. Да хоть гранатами забросать.
Они этого не сделали. «Значит, скорее всего, действовал кто-то один. Уж не тот ли это Кейдзо Такеми — завербованный нами высокопоставленный чиновник в Госсовете Маньчжоу-Го, который решил, что мы его сдали с потрохами? Но чего он тут рыщет? Жену пытается спасти? Так её давно уже наверняка в штаб фронта отправили или ещё куда подальше. В таком случае Кейдзо не тут надо ошиваться, а двигаться вглубь советской территории. Но сделать этого он не может, видимо. Отловят. Значит, ему нужен аргумент для торговли!» — думаю, не забывая следить за окрестностями.
Вскоре Добролюбов позвал меня подойти.
— Кажется, в деревне никого, — сказал он.
Глава 35
Марченко и Прокопов подали нам сигнал, добравшись до центра деревни. Он означал, что весь отряд может спускаться, японцев в деревне не обнаружено. «Или она просто так тщательно замаскировались и только и ждут, когда мы окажемся внизу, чтобы уничтожить всех скопом», — думаю, шагая за лейтенантом. Почему-то не оставляет меня ощущение опасности.