Оленин, машину!
Шрифт:
Когда очередь наконец подошла к нам, почувствовал, как слюни текут от запаха супа. Взял котелок и подошёл к кашевару. Он налил мне горячего, ароматного варева с бараниной. Всучил полбуханки ржаного. Тёплый ещё хлеб испускал умопомрачительный аромат.
Я сказал спасибо, отошёл в сторону, сел на ящики и принялся за еду. Никифор расположился рядом. Суп оказался даже вкуснее, чем пах: жирный, наваристый, с большими кусками мяса и овощей. Казалось, что он способен согреть не только тело, но и душу. Вокруг меня военные тоже ели, разговаривали, смеялись. Война хоть и оставила свой след на каждом из них, но здесь, у полевой кухни,
— Скажи-ка мне, друг мой Лёха. Это как ты так ловко их уделал обоих? — спросил Никифор, закончив с супом. Он достал из кармана тряпицу, тщательно вытер усы. Затем провёл по ним маленькой расчёской, из чего мне стало понятно: это не просто деталь внешности у старшего сержанта, а предмет гордости.
— Да так… — попытался я уклониться от ответа.
— Не юли, скажи прямо. Чего ломаешься, как девка на сеновале?
— Да не ломаюсь я. Самбо это, не узнал? Самооборона без оружия.
— С чего бы мне его узнать? Это ты у нас знаток, а я так, — он усмехнулся и достал папиросу из алюминиевого портсигара, — покурить вышел. Что-то раньше я не видел, как ты… это самое.
— Да повода не было, — пожал я плечами.
— Надо же. «Повода не было», — передразнил он. — Мы с тобой с Померании вместе. Забыл?
— Нет, конечно, — соврал я. Ну не помню казака и всё! — Да ты не обижайся. Случайно, в общем, вышло.
Никифор покачал недоверчиво головой.
Хоть и показалось мне, что конфликт возле полевой кухни прошёл незаметно для командования, а был неправ.
Глава 6
Напряжённая обстановка после потасовки не исчезла так быстро, как я надеялся. Воинственный дух, волнение и адреналин, бушевавшие внутри меня, медленно стихали, уступая место чувству беспокойства. Я почувствовал, что без внимания командования драка не осталась. Так и вышло. Вскоре подошёл незнакомый боец, совсем ещё молоденький парнишка лет 18-ти, лихо козырнул и сказал:
— Товарищ старшина! Вас к замполиту батальона.
— Иду, — ответил я нехотя. Ненавижу общаться с начальством, особенно когда знаю, что и как оно мне скажет. Тут к гадалке не ходи: будут мозги выносить.
— Слышь, молодой, — сказал я солдатику, — ты это… покажи мне, где тут палатка замполита. Что-то я потерялся немного.
— Конечно, идите за мной, — кивнул рядовой. Провёл меня между деревьями, остановился и показал: — Вот, вам туда.
— Спасибо, браток.
Наконец, я оказался перед брезентовой палаткой замполита, сверху для маскировки прикрытой еловыми лапами. Хотел было постучать, да обо что тут? Потому прочистил горло:
— Разрешите войти?
Изнутри донёсся приглушенный голос:
— Войдите.
Я отодвинул брезентовую завесу и вошёл. Внутри было довольно просторно. Прямо на стене висел портрет Сталина, справа и слева — агитационные плакаты. Был здесь простенький, видавший виды письменный стол, за ним столом сидел мужчина с серьёзным, проницательным взглядом и жёсткими чертами лица. Судя по погонам, это и есть замполит нашего батальона, майор… я напряг мозги. Сидоренко, Михаил Михайлович, или попросту (для узкого круга друзей, к коим не отношусь, — это память Лёхи подсказала) Михмих.
— Здравия желаю, товарищ майор! — вытянулся я.
— Привет, Оленин, —
Я кратко, но честно изложил произошедшее, подчеркнув, что мои действия были направлены на предотвращение дальнейшей драки и поддержание дисциплины. Майор Сидоренко слушал меня внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы. Когда я закончил, он задумчиво посмотрел на меня.
— В общем, вот что я тебе скажу, старшина. Повёл ты себя правильно. Орать и угрожать им было бы бесполезным делом. Призывники, пороху не нюхали, службы не знают толком. Да ещё стоим тут, ждём. Вот и распустились. Конечно, это и моя вина тоже. Но смотри, Алексей, что я тебе скажу. В СМЕРШ мы требуем не только мастерства в драке, но и умения разрешать конфликты без использования физической силы. Так что в следующий раз, если уж решил побыть рефери, сначала попытайся действовать убеждением, а уж если не получится… Понял?
— Принято, товарищ майор, — ответил я решительно. — Буду стараться избегать подобных ситуаций в будущем.
— «Принято», — хмыкнул он. — Слово-то какое. Устав забыл?
Я внутренне напрягся. Ну, сейчас песочить будет. Но нет.
Замполит улыбнулся, немного разрядив напряжённую обстановку.
— Алексей, а где ты так… ногами и руками махать научился? Мне рассказали: тех двоих раскидал, как щенят. И не покалечил ведь.
— Это самбо, товарищ майор, — ответил я. — У нас в Волг… кхм! В Сталинграде при школе один умелец кружок по интересам организовал. Вот мы туда и ходили заниматься самбо. Не подумал бы тогда, что эти навыки пригодятся в армейской службе.
Сидоренко нахмурился было, но потом кивнул, будто признавая мои слова.
— Внешкольные кружки бывают полезными, — согласился он. — Только что-то я раньше твоих умений не замечал.
— Повода не было, — пожал я плечами.
— Ладно, Алексей. Надеюсь, в следующий раз ты решишь конфликты без драки?
— Так точно, Михаил Михайлович, — ответил я, решив допустить небольшую фамильярность и заодно проверить, можно ли мне такое по отношению к замполиту. Прокатило.
Мы оба улыбнулись, и я понял, что инцидент исчерпан.
— Ладно, старшина. Свободен.
Я почувствовал облегчение, услышав его слова.
— Спасибо, товарищ майор, — сказал и вышел из палатки.
После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать.
Но мечта бросить кости на лежанку с треском провалилась. Только дошёл до блиндажа, как опять тот тощий солдатик. Оказывается, теперь меня вызвали к начальнику штаба полка. «Оленин этот нарасхват», — подумал ворчливо и опять поплёлся за своим Сусаниным.
Начштаба, подполковник Валерьян Митрофанович Синицын, оказался невысоким крепким мужчиной примерно лет 40 с резкими чертами лица и внимательными серыми глазами. Его грудь украшали несколько наград: орден Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени и орден Красной Звезды. Рядом с орденами висели четыре медали — «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы» и «За взятие Берлина». Память Оленина подсказала, что подполковник воевал ещё на Финской войне, куда попал сразу после окончания танкового училища. Был командиром КВ-1, дважды горел, но чудом выжил.