Олеся. Сожженные мечты
Шрифт:
– Вы еще ничего не предложили, а уже интригуете, – заметила Грекова. – Это не по фэн-шую, как говорится…
– Конечно. Будем по фэн-шую. – Яковлев улыбнулся. – Начнем с того, почему ход, который я собираюсь предложить для Артура, неприемлем для Игоря. О Марущаке, думаю, мы не говорим… Дело в том, Инга, что ваш сын уже успел наговорить себе на серьезный срок заключения. Кто просил его во всех подробностях описывать ту отвратительную историю с девчонкой? Еще и собственные признания…
– Мальчика шокировали обвинения и арест, – ответила Инга. – К тому же на него давили все вокруг, милиция в том числе. Вы
– Конечно, теперь Игорь все отрицает. Я в курсе вашей стратегии защиты, – подтвердил Яковлев. – Никто никогда не докажет, что в милиции сына Крутецкого избили, однако психологическое насилие может иметь место. Вот только Артур Греков признаваться ни в чем не спешил. Он частично подтвердил показания Марущака и своего друга Крутецкого. Сам же продолжает отрицать свое непосредственное участие в происшедшем.
– Ему не верят, – напомнила Грекова.
– Согласен. И я не верю. Да только я – адвокат, защитник. Мальчишку надо вытаскивать, мне за это платят. Потому предлагаю ход, на который и вы, и Артур должны согласиться. Понимаю: на открытом процессе, когда все всё видят и слышат и это непременно пойдет в прессу, решиться последовать моему совету непросто для молодого мужчины. Однако, – тут Яковлев снова многозначительно вознес палец к потолку, – это шанс переломить общественное мнение. Как и сам ход судебного разбирательства в отношении Артура. Мы представим серьезные, весомые доказательства того, что мой клиент не мог сделать того, в чем его обвиняют. Если защита Крутецкого со своей стороны сработает, как задумано, останется только никому не нужный Марущак. И Артур с Игорем получат реальную возможность избавиться от обвинений в групповом изнасиловании. Правда, – тут же уточнил он, – в случае, если мы договоримся, ваш сын, Алевтина Павловна, может получить такую возможность раньше.
– Не тяните кота за хвост! – поторопила его Грекова. – Что у вас там припасено?
Объяснение заняло меньше времени, чем предисловие.
Поначалу Грекова возмутилась и была категорически против. А Крутецкая, на радость Яковлеву, вообще открестилась даже от возможности принять для Игоря подобную тактику. Но адвокат повторил свое предложение.
И теперь Грекова задумалась.
6
Журналиста Дмитрия Клименко пропустили в переполненный судебный зал одним из последних. Он припозднился, как всякий местный житель опаздывает на важное для города событие. В первых рядах и на лучших местах уже сидели, как и следовало ожидать, киевские журналисты.
С того места, которое удалось занять Дмитрию, было неважно видно свидетельское место, где, как предполагалось, развернутся главные события сегодняшнего и следующих дней скандального процесса. Однако Клименко хорошо видел прямоугольную клетку-бокс, где уже сидели Крутецкий, Греков и Марущак. Учитывая, что – и это открытая информация! – именно показания последнего стали опорой всего следствия, журналиста очень удивило, что троица держится вместе и даже живо переговаривается. А ведь, казалось бы, Юрий Марущак в этой компании мажоров теперь должен стать изгоем.
Его, как предполагал Клименко, судья решил выслушать первым.
– Подсудимый, представьтесь
– Марущак Юрий Петрович, тысяча девятьсот девяностого года рождения, проживаю в городе Кировограде, – последовал четкий ответ, по форме напоминающий рапорт.
– Образование у вас какое?
– Среднее.
– Работаете, учитесь?
– В тюрьме сижу.
Этот ответ зал встретил волной смешков. Судья, грузный мужчина в мантии, с ежиком седых волос и щеточкой таких же седеющих усов, вздохнул.
– За что же вы сидите в тюрьме, Юрий Петрович? Расскажите суду.
– За то, что когда-то давно знал эту… ну… Олесю, в общем.
– Назовите полное имя и фамилию вашей знакомой, из-за которой, по вашему мнению, вы сидите в тюрьме.
– Воловик Олеся. – Помолчав, Марущак добавил: – Викторовна.
– Вы были настолько близко знакомы с ней, что даже знаете отчество девушки?
– Нет. Я и фамилию тогда, ну, когда первый раз… Познакомился когда, в общем… Фамилию тогда не спросил, она мне ни к чему была. Это потом, уже когда протоколы там читал, обвинения предъявляли, следователь там…
Заметно было, что гладко и складно говорить у Юры Марущака не получалось. Особенно когда на него смотрели десятки любопытных, лишенных чувства жалости глаз.
– Позвольте, Ваша честь? – поднял руку прокурор, худощавый подтянутый брюнет, одетый, несмотря на июльскую жару и духоту в зале суда, в костюм строгого покроя и даже при галстуке.
– Да, пожалуйста, господин прокурор.
Обвинитель поднялся, одернул пиджак, прокашлялся.
– Подсудимый, вы признаете себя виновным в изнасиловании и умышленном убийстве Олеси Воловик?
– Нет.
По залу прокатился ропот.
– В своих показаниях от двадцать девятого марта этого года вы утверждали обратное, – напомнил прокурор.
– Я читал свои показания, – ответил Марущак, и теперь уже Клименко не сдержал улыбки – слишком уж глупо даже для такого Юрки это прозвучало. – Там нету ничего про изнасилование. Я ее не насиловал. И тем более – не убивал.
– Хорошо, подсудимый, – кивнул прокурор. – Вы можете рассказать суду, как, по-вашему, было дело и что произошло в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое марта у вас в квартире?
– Не моя это квартира. Снимаю я… Снимал, – тут же поправился Марущак.
– Ладно. Но вы ведь проживали в той квартире? Проживали. И для суда не имеет значения, владелец вы или арендатор. Итак, кто пригласил Олесю Воловик в квартиру?
Марущак оглянулся на сидящих товарищей. Греков уставился в пол, Крутецкий же наблюдал за происходящим с явным интересом.
– Игорь сказал: давай, короче, с нами пойдем, – выдавил Юрий из себя.
– Назовите фамилию Игоря.
– Крутецкий Игорь.
– Значит, ваш друг Игорь Крутецкий пригласил вашу подругу Олесю Воловик подняться к вам в квартиру, так? – уточнил прокурор.
– Не так, – снова поправил Марущак. – Игорь мне не сильно так и друг. Я с Артуром больше контачил, с Грековым. А Крутецкий – его друг, Артура. Ну, так вот мы иногда собирались вместе. А Олесю я вообще в третий или четвертый раз в жизни видел. Так что она мне тоже не подруга. Так, знакомая. У нее это… ну… лицо запоминается хорошо. – Юрий для наглядности провел по своему лицу ладонью. – Я и запомнил. Узнал тогда, ночью, в кафе.