Ольга Яковлева
Шрифт:
Потом сквозь этот свой сон она увидела цирк. Он сиял среди всех уличных субботних огней, словно огромная серебряная шапка! Они остановились все трое и все, наверное, сказали про себя: «Вот это да!»
Они пошагали дальше, а слева и справа к ним подходили люди: «Нет лишнего билетика? Нет лишнего билетика?..» Ольга шла гордая и молчаливая, а мама и лётчик отвечали всем: «Нет, нет». Иногда они там, на высоте своего взрослого роста, перекидывались какими-то неразборчивыми словечками. Ольга не слушала их и не обижалась на то, что они разговаривают
Однажды она уже ходила в цирк. Но не в этот, а в старый. И давно. Всё позабылось. Только выплывали в памяти какие-то островки музыки и света.
И вот они сели, и простой свет погас, а загорелся волшебный, и в сто пушек загремел оркестр, и полетели, как резиновые, акробаты, поскакали кони, заметались в темноте, взмахивая ослепительными крыльями, факелы в руках жонглёра.
Здесь было всё! И учёные собаки и гимнастка, летящая под куполом, и знаменитый клоун — тот самый, что играл в кино.
В третьем отделении сцена вдруг провалилась, и потом из глубины откуда-то выплыла сказка про Хозяйку Медной горы. У неё в услужении, оказывается, были медведи (между прочим, в книжке про это ничего не говорится).
Медведи были светло-шоколадные, мягкие-мягкие на вид и такие чистенькие, словно синтетические. И уж чего только они не выделывали по приказу Данилы-мастера и Хозяйки!..
Но вот всё кончилось. Последний раз пропели серебряные трубы, потом волшебный свет погас и загорелся простой, обычный. Люди торопились поскорей пробраться к выходу, служители старательно и деловито подметали арену.
Праздник уплывал, уплывал в прошлое. А Ольга стояла на берегу и глядела ему вслед.
— Ну, пошли потихоньку, — сказала мама.
В зале было уже почти пусто. И билетёрши ходили между рядами, говоря тем, кто остался: «Собирайтесь, товарищи, собирайтесь. В раздевалке свободно».
— Да… — сказал лётчик медленно. — Да… Вот, значит, как… — Он тоже будто смотрел вслед уходящему празднику. — А я, знаете, всё-таки цирк больше всего люблю — больше кино и больше театра. Жалко, я циркачом не стал! Ей-богу, Настя!
Мама улыбнулась, пожала плечами. А Ольга удивлённо посмотрела на него. Лётчик заметил это и кивнул:
— Нет, правда, я клоуном хотел стать!
Ольга ещё больше удивилась. У него было лицо совсем не клоунское: глаза светло-карие, лоб с проведёнными на нём глубокими морщинами, волосы чёрные с кустиками седины. Нет, у него совсем не смешное было лицо, а серьёзное.
— А как же лётчиком? — спросила Ольга.
— Вот в том-то и дело! — . отозвался он серьёзно.
Из цирка они пошли не вслед за всей толпой, не к метро, а в другую улицу. Было пусто и не холодно. Улица абсолютно прямо уносилась далеко вперёд. Ольга видела, как за много кварталов отсюда дружно перемигиваются светофоры.
— Мы куда? — спросила мама.
— Да просто гуляем, — откликнулся лётчик. — А потом таксишку возьмём и домой поедем. Согласны?..
Они с мамой никогда так вдвоём не гуляли — по вечерним улицам. А вот сейчас…
Ольга чуть сильнее сжала руку лётчика, совсем почти незаметно. А он заметил! И тоже сжал её пальцы в ответ. Мама ничего про это не знала. Ольге так странно было. И спроси её, она бы ни за что не смогла сказать, почему ещё вчера боялась этого человека…
Уже в такси он сказал:
— Учёных зверей посмотрели. А что, если на диких завтра взглянуть, а?
Ольга, сидевшая рядом с шофёром, обернулась к нему:
— Как это?
— А в зоопарк.
— Я не уверена, — сказала мама.
Ох, как она начнёт своё «я не уверена» говорить — пиши пропало!
— А почему? Почему? — спросила Ольга. — Уже сто лет туда не ходим!
— А потому, что у меня дела завтра есть: уборка, потом постирать ещё надо…
Ольга громко вздохнула — пусть слышит!
— Ну, в конце концов, — продолжала мама, — сходите вдвоём. Вернётесь — я вас обедом угощу…
Вдвоём с лётчиком?! Ольга сильно сжала пальцами свои коленки… И сама не знала, что больше: хочется или страшно. Но вдруг он сказал:
— Нет, Настя, это не то будет. Двое гуляют, третий за них вкалывает? Неудобно!
Ольга, честно сказать, так сперва не подумала. Ей в зоопарк хотелось. Но теперь она тоже так думала. Конечно, маму жалко одну оставлять!
Дома, едва они порог переступили, сразу ясно стало, какая уже позднотень на дворе, какая огромная усталость. Спать хотелось неимоверно!
Ольга ходила будто лунатик. Шла в ванную, забрела на кухню. Как это могло получиться — неизвестно… С пути сбилась в однокомнатной квартире!
Мама сидела за кухонным столиком — чайник ждала. Она любит чайку попить. Ольга тоже любит. Но сейчас уж ничего не хотелось: только бы в ванную да спать!
Однако после душа глаза всегда чуть-чуть расклеиваются. У неё ещё сил хватило повесить в шкаф платье с шариками. Когда совсем уже ложиться шла, на пути телефон встретился. Ольга погладила его взглядом, словно Борису Платонычу привет передала.
Но главные мысли были сейчас о другом…
С кухни из водопроводной трубы прилетел протяжный медленный звук, будто слон протрубил. Это мама открыла кран — ополаскивала свою чашку. Ольга позвала тихим голосом:
— Ма-ма…
Она почти тотчас вошла, села на краешек Ольгиной кровати:
— Ты что, доча?
Ольга молчала. Мамина ладонь лежала у неё под щекою.
Ей хотелось, чтоб мама про лётчика спросила. И Ольга ответила бы, что да, понравился… Пожалуй, она не так уж прямо ответила бы. Но вообще всё равно про это: понравился! И тогда мама спросила бы: а почему? А Ольга бы ответила. Она бы сказала, что он… потому что… Ольга совершенно не знала, как ответить на этот вопрос. Тогда она спросила тихо: