Олигарх с Большой Медведицы
Шрифт:
Он все же подошел, кашлянул, взялся за подбородок.
– Дмитрий Белоключевский, – представился бывший олигарх.
– Федор… э-э-э… Малютин.
– Очень приятно.
Лиза дернула Дуньку за рукав пиджака.
– Одевайся! Нам надо ехать! Она нас до смерти заговорит.
– Да я одеваюсь. Господи, где шуба-то?
– Ты что? Шубу потеряла?!
– Да нет, она у Фионы в кабинете на вешалке. За дверью.
Федор Петрович тем временем приблизился к Белоключевскому и простер руку в сторону ближайшей стены, на которой помещались «экспонаты», с которыми он, видимо, напутал, но тот повел себя странно.
– А это что у вас такое?
И Белоключевский повернулся и сделал два огромных шага в сторону винтовой лестнички. Там, в глубине, почти что в темноте, на белом стенде висело несколько фотографий и плакатов в рамках.
– А… это, так сказать… история нашей… галереи. Вот репортаж с открытия. Вот… это, кажется, выставка Бенуа. Это, ну… это Фиона Ксаверьевна с директором музея Орсе в Париже, а это… Если хотите, я спрошу у Фионы Ксаверьевны, она может рассказать подробнее, наверное…
– Нет, спасибо, – отказался Белоключевский, но почему-то сунулся еще ближе к стенду и некоторое время рассматривал плакаты и фотографии, а потом повернулся к дамам и сказал громко: – Большое спасибо. Думаю, что я увидел все, что хотел.
– Вы почти ничего не посмотрели, – заметила Фиона.
– У нас мало времени, но я непременно специально еще заеду. Когда буду более свободен.
– Я всегда буду вам рада, Дмитрий Петрович. Мы будем рады. Жаль, что мои молодые родственницы раньше не просветили меня в отношении… знакомства с вами.
– Боюсь, это ничего бы не изменило, – вдруг сказал Белоключевский галантно. Галантность прозвучала насмешкой, и Фиона ее проглотила, не моргнув глазом.
Лиза смотрела все представление, боясь пропустить слово или жест.
Никогда на ее памяти Дунькина свекровь не выглядела такой… почтительно-заинтересованной, такой взволнованной и старающейся угодить.
Кому?! Ее соседу в дохе и высоких башмаках со шнуровкой?! Бывшему зэку, бывшему олигарху, бывшему главе компании «Черное золото»?!
В настоящем у Белоключевского были только Лиза, бревенчатый домик, упирающийся крышей в Большую Медведицу, виски в бывшем подсвечнике, широкая лопата, которой он разгребал на участке снег, и вечная сигарета в грубых неухоженных пальцах. Все остальное было в прошлом, неужели Фиона этого не понимает, или, наоборот, она понимает что-то такое, что недоступно ни Дуньке, ни Лизе?!
Из Фиониного кабинета выскочила Дунька. Она размахивала сумочкой и на ходу засовывала руку в рукав, и семенила, чтобы не поскользнуться на высоких каблучищах.
– До свидания, – попрощался Белоключевский и не двинулся с места – стоял и ждал, пока Дунька и Лиза попрощаются со всей компанией, и, только пропустив их вперед, пошел следом.
– А он ничего, – шепнула Дунька, перехватывая ремень сумки, которая скользила с гладкого меха шубы. – Я думала, что все хуже.
– Хуже некуда. – Лиза обернулась и уперлась в него взглядом. Он смотрел на нее в упор, не отводя очень темных, почти черных глаз. Она моментально смутилась, как девочка, и взяла сестру под руку. – Наверное, я его люблю.
– С ума, что ль, сошла, Лизка?!
– А что мне делать?!
– Как что?! Немедленно прекратить всю эту ерунду! Как ты можешь его любить, когда ты его совсем не знаешь!
– Да наплевать мне, знаю я его или нет! Я его люблю. Наверное.
– Лизка, я все скажу папе, он приедет и запрет тебя на замок в квартире!
– Посмей только. Мне сто лет в обед, я сама себе хозяйка.
– Я тоже считала, что любила, когда выходила за своего кренделя, и вон что вышло! Не смей даже думать ни про какую любовь, и вообще он подозрительный тип!
– Я все слышу, – вдруг сказал негромко этот самый тип. – Вы особенно не увлекайтесь.
– Черт побери, – под нос себе пробормотала Дунька. И громко: – А раньше вы не могли сказать?!
– Не мог, – отозвался Белоключевский. Вспыхнули и погасли фары его огромной машины, щелкнули замки. – Как же я мог сказать, если подслушивал! Я бы тогда не смог подслушивать.
Лиза посмотрела на Дуньку, а Дунька на Лизу, и они вдруг захохотали, как девчонки-шестиклассницы, которым десятиклассник состроил смешную рожицу.
– Садитесь, – пригласил Белоключевский и открыл заднюю дверь.
– Нет, я не могу, – вмиг становясь озабоченной, отказалась Дунька, – у меня здесь машина, и мне надо вернуться на работу. У меня новый шеф.
– Садитесь, – повторил Белоключевский с нажимом. – Нам все равно надо поговорить. Вы что, не можете оставить здесь вашу машину?
– Здесь? – неуверенно переспросила Дунька. – Как здесь?
– Вот прямо здесь, – ответил Белоключевский и обвел рукой стояночку. – Непосредственно в этом самом месте. На глазах у охраны вашей драгоценной тетушки.
– Она мне не тетушка, а свекровь.
Лиза уже пролезла в остывшее сумрачное от тонированных стекол нутро, и следом послушно полезла Дунька, продолжая рассуждать о том, почему она никак не может с ними ехать и почему машину оставить тоже никак нельзя.
Белоключевский сел за руль и завел мотор.
– Сейчас станет тепло, – пообещал он, поправил решетку отопителя и посмотрел на девиц в зеркало заднего вида.
– Ну что?
– Что? – переспросила Лиза.
– Я слушаю.
– Что ты слушаешь?!
– Я слушаю, что мне расскажет твоя сестра.
– Я?! – поразилась Дунька. – Я должна вам рассказывать?!
– Должны, – подтвердил Белоключевский с сочувствием, – и именно мне. Похоже, я единственный из всех присутствующих пока нахожусь в здравом уме.
Дунька раздула ноздри.
– Да кто вы такой, вашу мать?! Я вообще не желаю с вами разговаривать! Это вы мне должны сказать, во что вы втянули мою сестру, черт побери!
Белоключевский тронул машину и снова посмотрел в зеркало. Глаза у него смеялись.