Олигарх с Большой Медведицы
Шрифт:
– Евдокия?.. Здравствуй. Как ты здесь оказалась?!
Свекровь неслышными шагами шла к ней по ковру – сверкали очки и бриллианты, вид не слишком довольный. Она не любила сюрпризов, ее обязательно нужно заранее предупреждать «о визитах», долго согласовывать сроки, звонить всесильной Вере Федоровне и вообще осуществлять множество различных телодвижений.
Лиза называла это «полный пердимонокль» – неизвестно почему.
Свекровь приблизилась и слегка поцеловала Дуньку, раз и два, по-европейски.
– Почему ты без звонка, Евдокия?
– Я на одну минуту, Фиона Ксаверьевна. Мне очень нужно с вами поговорить.
– А если бы ты меня не застала? – спросила свекровь таким тоном, словно спрашивала, что было бы, если бы в момент Дунькиного приезда грянула мировая война.
– Тогда я позвонила бы вам, и мы бы договорились, где встретимся, – тоном первой ученицы доложила Дунька. – Прощу прощения, Фиона Ксаверьевна, мне правда очень нужно с вами поговорить.
Свекровь помедлила минутку.
– Ну что ж, проходи. – Как будто рублем одарила!
Глядя в узкую аристократическую спину, Дунька двинулась в изысканную глубину галерейного рая.
– Вера Федоровна, моя невестка заехала, чтобы поговорить со мной. Вы не могли бы приготовить нам чай?
Веру Федоровну Дунька недолюбливала и слегка побаивалась – та всегда очень явно давала понять, что почетное место жены Вадима должна была занять именно ее дочь. А по недоразумению заняла Дунька.
– Здравствуйте, Евдокия.
– Здравствуйте.
За круглым плечом Веры Федоровны маялся очкастый мужчинка, узкий, длинный, в помятом пиджаке и с папочкой, прижатой к груди. Рука, прижимавшая папочку, была вся заросшая светлыми волосами, с синими веревками перекрученных вен.
– Наш новый сотрудник, – представила Фиона, проследив за Дунькиным взглядом. – Федор Малютин. Это Евдокия, моя невестка.
Федор Петрович быстро отвел глаза от Дунькиного шарфика, еще утром «с умыслом» пристроенного ею на грудь, и затосковал.
– Добрый день, Евдокия, очень, очень приятно и вообще… Рад знакомству и…
– Федя!
По винтовой чугунной лестничке в углу уютного зала простучали каблучки, метнулись длинные распущенные пряди, широкие рукава и кисти салонных одежд.
– Федя, вы обещали мне помочь с каталогом! Я совсем запуталась и не знаю, куда мне отнести Бориса Брауна, к новейшему авангарду или… Ой! – Александра остановилась на последней ступеньке, быстро глянула на Дуньку, взялась рукой за чугунный столбик лестницы и насупилась, несколько театрально. – Здравствуй, Евдокия.
– Привет, Саш.
Дунька, единственная из всех, называла так Александру.
– Евдокия, проходи в кабинет. Вера Федоровна, проследите, чтобы нас не беспокоили, и позвоните Евгению Семеновичу, предупредите, чтобы задержался, потому что у меня незапланированная встреча. Федор Петрович, я надеюсь, вам все ясно? Всю правую стену нужно переделать – у нас галерея, а не сельский клуб! То, что вы сделали, – ужасно!
У Дуньки моментально зачесалась спина – она всегда у нее чесалась в присутствии свекрови, да так сильно, что приходилось даже дергать лопатками, чтобы как-нибудь унять зуд.
– Тогда давайте уж в книжном магазине купим «Девятый вал» и копию Шишкина и развесим их по стенам! Я разочарована. Я очень разочарована.
– Простите, Фиона Ксаверьевна.
– Дело не в моем прощении, а в том, что вы работаете хуже, чем я ожидала. Можно подумать, что у вас нет никакого художественного вкуса или специального образования!
– Простите, Фиона Ксаверьевна.
– Вера Федоровна, проследите за тем, чтобы к вечеру все было исправлено! Александрии, вас это тоже касается. В конце концов, мы все делаем общее дело.
Александра неловким движением заложила за ухо длинную прядь, стрельнула глазами в Федора Петровича. Тот ответил ей таким же быстрым взглядом заговорщика, и Дунька подумала с удивлением, что между этими двоими явно что-то происходит.
Трудно было себе представить, что между ними может происходить нечто романтическое – во всяком случае, Дунька никак не могла представить себе ничего романтического, связанного с Федором Петровичем! Не только толстовский Константин Левин мог любить исключительно «загадочных и прекрасных женщин», но и Дуня Арсеньева «признавала» только интересных и привлекательных мужчин.
Федор Петрович привлекательностью явно не страдал.
– Евдокия, у меня очень мало времени. И где, в конце концов, мой сын? Я так и не смогла ему дозвониться!
Вся компания как-то одновременно пришла в движение – Вера Федоровна двинулась в одну сторону, Фиона в другую, Александра шагнула с лестницы, Федор Петрович кинулся ее поддержать, толкнул, толстый ежедневник вывалился у нее из руки и хлопнулся на пол, прямо Дуньке под ноги.
Хлопнулся, распластался, из него полезли какие-то клочки бумаги.
– Как я неловок, – пробормотал новый сотрудник Федор Петрович, ринулся поднимать бумаги и зацепился брючиной за какой-то штырь, торчавший из лестницы. Брючина подозрительно затрещала.
И в этот миг с осла упали его модные брюки, и все увидели обыкновенный ослиный хвост! Чтобы не засмеяться в голос, Дунька ущипнула себя за круглое бедро.
– Господи, Федор!..
– Федор Петрович, что это вы делаете?! Держите себя в руках!
– Я… держу, Фиона Ксаверьевна!
– Да что вы ползаете, встаньте немедленно!..