Олимп
Шрифт:
Просперо вздыхает, затем, подав знак войниксам, приближается к одному из маленьких зеленых человечков и обнимает его.
– Возлюбленные, как я хотел бы поговорить с вами, узнать, о чем вы думаете. Но стариковское сердце не выдержит, если сегодня умрет еще кто-нибудь из вашего рода. В лучшие времена я непременно вернусь, а пока, умоляю, corragio! [20] Мужайтесь, друзья! Сorragio!
Войниксы выступают на первый план, отключают проектор и, как только маг растворяется в воздухе, принимаются бережно сворачивать серебряные щупальца. После чего погружают аппарат
20
мужество, смелость, храбрость, бодрость (ит.).
Пыхтя и переваливаясь, плюясь песком, громоздкий экипаж описывает круг по берегу – зеки молча расступаются – и неуклюже вкатывается в Брано-Дыру, где в то же мгновение исчезает.
Проходит пара секунд. Разрыв пространственно-временного континуума съеживается, снова задергивается межмировым покровом, переливающимся чистыми цветами одиннадцатимерной энергии, мерцает и пропадает из виду.
Какое-то время на берегу необычайно тихо. Лишь сонные волны с плеском накатывают на красный песок. Очнувшись от оцепенения, МЗЧ расходятся по фелюгам и баржам и вскоре поднимают паруса. Зекам предстоит вырубить из камня и воздвигнуть еще множество голов.
21
Уже пришпорив коня и замахнувшись копьем Афины для гибельного удара, Пентесилея сообразила, что сделала две грубые ошибки, которые могут решить ее судьбу.
Прежде всего – в это трудно поверить, но богиня не уточнила, какая из пяток мужеубийцы уязвима, а царица не догадалась поинтересоваться. Амазонке почему-то представлялось, что смертный Пелей вытащил сына-младенца из Небесного пламени за правую ногу. Однако Афина не уточняла: пятка, мол, и все.
А ведь Пентесилее и без того было сложно придумать, как угодить герою в подобное место, пусть даже и зачарованным копьем богини. Ахиллеса нипочем не обратить в бегство, это яснее ясного. Но амазонка заранее велела боевым подругам как можно яростнее атаковать ахейцев за спиной героя. Настоящий военачальник поневоле обернется посмотреть, кто из его людей убит, а кто ранен. Вот тут царица и нанесет роковой удар. Правда, чтобы стратегия сработала, Пентесилее самой придется держаться в тени, позволив сестрам по оружию вырваться вперед. Ей, привыкшей повелевать и главенствовать, особенно в убийствах! И хотя амазонки знали: так нужно, иначе быстроногого не прикончить, царица покраснела до ушей, когда прочие всадницы налетели на мужчин, опередив ее на целых несколько мгновений.
И тут она осознала вторую ошибку. Ветер дул вовсе не в сторону Ахиллеса. Исполнение замысла частично зависело и от чудесных духов Афродиты, но для этого мускулистому идиоту нужно было почуять их. Если только ветер не переменится – или царица не сократит расстояние до тех пор, пока не окажется буквально над белобрысым ахейцем, – волшебный аромат не подействует.
«Начхать, – подумала Пентесилея, глядя, как подруги мечут копья и выпускают оперенные стрелы. – Пусть Судьбы вершат свою волю, а прочее оставим Аиду! Арес, отец! Будь со мной и защити меня сегодня!»
Она почти ожидала, что покровитель войны появится рядом, а может, и вместе с Афиной и Афродитой, ведь именно их желание царица спешила исполнить. Однако ни бог, ни богини не собирались показываться в последние секунды перед тем, как огромные скакуны налетели на стремительно воздетые пики, брошенные копья застучали по быстро поднятым щитам и неудержимые амазонки столкнулись с недвижными аргивянами.
Поначалу
Любимая помощница Пентесилеи, лучшая лучница своего рода Клония, беспрерывно спускала тетиву, выбирая живые цели за спиной быстроногого. Пелиду оставалось лишь оборачиваться, когда умирал кто-нибудь из его друзей. Ахеец Менипп рухнул с длинной стрелой в горле. Его товарищ Подаркес, бесстрашный отпрыск Ификла и однокровный брат погибшего Протесилая, в ярости рванулся вперед, целя пикой в бедро наездницы Клонии, однако Бремуза на скаку рассекла оружие пополам и мощным ударом наотмашь разрубила руку врага у локтя.
Боевые сестры царицы Евандра и Термодоя вылетели из седел – их огромные кони с грохотом повалились наземь, когда ахейские копья вонзились в сердца этих благородных животных, – но женщины тут же вскочили на ноги, спина к спине, выставив перед собою щиты, сверкающие, как серпы новолуния, и принялись отражать атаки вопящих греков.
Вторая волна увлекла Пентесилею вперед, и та сама не заметила, как начала пробиваться сквозь ахейские щиты бок о бок с верными подругами – Алкибией, Дермахией и Дерионой, рассекая мечом перекошенные от злости бородатые лица. Пернатая стрела звонко ударила в шлем и отлетела в сторону. Глаза на миг застелил багровый туман.
«Где же Ахиллес?» В пылу битвы царица утратила чувство направления… Да вот же он, в двадцати шагах по правую руку от нее! Мужеубийцу окружали аргивские военачальники – Аяксы, Идоменей, Одиссей, Диомед, Сфенел и Тевкр. Издав оглушительный клич амазонок, Пентесилея вонзила пятки под ребра боевого коня и устремила его в самую гущу героев.
В ту же секунду толпа неожиданно расступилась, а сын Пелея обернулся посмотреть, как один из его людей, не то Эвхенор, не то Дулихий, рухнет, получив от Клонии длинную стрелу точно в глаз. Царица отлично видела обнаженные икры врага, стянутые ремнями наголенников, пыльные лодыжки, заскорузлые пятки.
Древко богини, казалось, гудело в руке от нетерпения. Амазонка откинулась назад и метнула его изо всей силы. Копье угодило в цель – ударило в незащищенную правую пятку мужеубийцы и… отскочило прочь.
Ахиллес развернулся, вскинул голову. Его голубые глаза нашли Пентесилею, и рот исказила зловещая ухмылка.
Наездницы добрались до главных противников, не подозревая, что удача уже отвернулась от них. Бремуза швырнула пику в Идоменея, однако сын Девкалиона почти небрежно прикрылся круглым щитом, и древко переломилось пополам. Более длинное копье ахейца тут же запело в воздухе – и пронзило без промаха левую грудь рыжеволосой Бремузы, выйдя наружу сквозь пролом в позвоночнике. Женщина спиной вперед повалилась наземь со взмыленного коня. Дюжина незнатных греков бросилась к ней – снимать богатые доспехи.
Алкибия и Деримахия закричали от ярости, потеряв сестру, и направили скакунов на Идоменея. Но тот ухватил коней под уздцы, заставив этих великанов повиноваться своей мощи. Когда же амазонки соскочили на землю, дабы сразиться в ближнем бою, Диомед, сын Тидея, широко замахнулся мечом и обезглавил обеих. Пентесилея с ужасом видела, как голова Алкибии, все еще хлопая ресницами, упала в пыль, прокатилась и замерла; как Одиссей оскалил зубы и поднял добычу за волосы.
Тут некий безымянный аргивянин вцепился в ногу царицы. Амазонка всадила второе копье в грудь наглеца, пронзая тело по самые кишки. Мужчина беззвучно разинул рот и рухнул, но оружия не отпустил. Пентесилея схватила боевой топор и поскакала вперед, уверенно держась на коне.