Олимпиец
Шрифт:
– О чем ты?
Он без лишних подробностей рассказал ей о совещании у Герода Аттика и о найденном катере. Верджи слушала внимательно, не перебивая, лишь все больше и больше сжималась в комок, хотя это казалось невозможным. В самом деле, кто мог придумать такую подлянку! Верджи бежала с Колесницы, едва не погибла, и вдруг, когда она здесь, на Лации, рядом с любимым человеком, обретенный с таким трудом мир рушится.
– Зачем тогда какие-то уголовные дела, расследования? Еще ради торжества Юстиции казните какого-нибудь приговоренного. Как глупо! Вообще глупо сейчас что-то делать. Три месяца! –
Он неопределенно передернул плечами.
– Поедем завтра на море. Как собирались. Сделаем вид, что ничто не может изменить наши планы и наши чувства! – Верджи такое решение показалось самым правильным. – Будем просто любить друг друга три месяца.
– Я бы с радостью… Но не могу. Через три дня улетаю с планеты. Это новое задание. Мое задание. Я сделаю все, чтобы отменить апокалипсис, – он понял, что невольно сбился на пафосный тон, и замолчал.
– Куда летишь, если не секрет?
– Какие секреты от тебя? Есть такая планета Крайняя Фула, может быть, ты о ней слышала?
– Нет, – Верджи улыбнулась и перевела дыхание. Известие о полете походило на выигрыш в лотерею. – Полетим вместе? Мы же не будем ни на минуту разлучаться в нынешних обстоятельствах. Правда?
Марк вдруг скривился, как от боли:
– Верджи, я не могу взять тебя с собой.
– Ну, привет! Ты не забыл, что я прошла подготовку петрийского наемника. И, кажется, неплохо себя зарекомендовала! – Верджи схватила супруга за руку, будто собиралась немедленно устроить соревнования по армрестлингу.
– Тут дело не в твоей подготовке или способностях… – Корвин аккуратно высвободил ладонь и постучал пальцами по горячему кофейнику, давая понять, что заниматься армрестлингом на таком столе глупо. – Мне запретили брать тебя с собой.
– Кто запретил?! – вознегодовала Верджи.
– Консул.
– Ах, вот как! Ну конечно! Я же уроженка Колесницы! И мне по-прежнему не доверяют. Это же сволочизм! Мы не можем разлучаться! Мы…
– Верджи… дело не в том, что ты с Колесницы, а в том, что ты – моя жена. Никто из членов экипажа не должен брать с собой близких родственников. Флакк не имеет права взять своего сына или жену. Я – жену или сестру.
– Не поняла!
– Наша экспедиция не должна выглядеть как попытка спасти избранных. Мы просто летим выполнять задание.
Верджи зажмурилась и закусила губу и так сидела несколько минут.
– Мы что, заложники? – спросила она наконец.
– Нет, конечно.
– А похоже, – она попыталась улыбнуться, все еще не открывая глаз. – Подло ведь, ты не находишь?
– Страшно. Не подло.
– А по мне так подло! – Она сорвалась на крик. – Ты улетаешь! Я остаюсь!
– Верджи, посмотри на происходящее со стороны. Если я возьму тебя с собой, как это будет выглядеть, а? Почему тогда другие не имеют права погрузиться на свои яхты и удрать, бросив миллионы прочих на планете?
– Мне плевать, – сказала она тихо. – Я не могу без тебя.
– Ну о чем ты! Да я сам…
– Ты надолго летишь?
– Пока не знаю. Возможно, на все три месяца – почти.
Вновь повисла тягостная липкая тишина. Где-то в саду журчала вода в фонтане да заливался совершенно неуместно, выводя свои трели, соловей –
Только сейчас под соловьиное пение Марк осознал, что означает его отлет.
– Я вернусь. Хотя бы в последний день, но вернусь. Я не брошу тебя здесь одну. Клянусь памятью предков.
– Ну нет! – Она покачала головой. – Уж это точно глупо.
Она налила себе кофе, сделала глоток, Корвин молчал.
– Я могу отправиться на Острова Блаженных? – спросила зачем-то, хотя знала ответ заранее.
Он отрицательно покачал головой.
– Подло-то как… – Верджи отставила чашку таким жестом, как будто в ней был не кофе, а яд.
– Я найду спасение. Или Друз. Или кто-то еще. Мы все спасемся.
Верджи несколько раз кивнула. Чисто механическое движение. Она явно не верила ни его словам, ни его фальшивой запальчивости.
Она вдруг съежилась в плетеном кресле, как будто ей стало холодно, обхватила руками колени:
– Как же мне жить здесь без тебя?
– Сейчас главное – избежать паники, – сказал Марк.
– Сталь по стеклу! – фыркнула она.
– Что?
– Твои слова – как сталь по стеклу. Так же противно внутри.
– О чем ты?
Верджи вдруг выпрямилась, подалась вперед, к нему. В ее глазах была злость и не было слез.
– Все это ерунда, Марк. Зачем эти благородные сопли? Ну, несколько дней все будут изображать из себя героев, организовывать эвакуацию, произносить красивые речи. А потом кто-нибудь сорвется. Кто-нибудь ведь обязательно сорвется. Все не могут быть благородными. И тогда наступит хаос. Консул прикажет расстреливать беглецов или сбивать корабли за незаконные взлеты. Но все равно найдутся такие, кто сумеет прорваться за кордон и покинуть планету. Начнутся подкупы, обманы, затем пойдет вранье. Ложь лишает смысла любое благородство. Одни будут корчить из себя патриотов, другие в это время спасать свою шкуру за счет несчастных «героев». И в это «счастливое» время ты оставляешь меня и Лери на планете в качестве заложников и отправляешься искать мифическое спасение неведомо где.
Корвин несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши:
– Прекрасная речь, но речь дочери Колесницы. Речь человека, за которого все решают другие. Ты забыла о себе и своей силе, Верджи. Ты ведь никогда не была слабой и покорной.
– И что же должна делать сильная Верджи, пока ты ищешь пути к спасению? – В ее голосе послышалась неприкрытая издевка, но Марк сделал вид, что ничего не заметил.
– Во-первых, я попрошу Лери с сыном переехать в наше поместье, в винных подвалах «Итаки» вам лучше всего укрыться на время. Я оставлю здесь охрану… Жена Флакка с младшим сыном тоже должна переехать. Ты как хозяйка отвечаешь за их безопасность.
– Ага, сидеть и ждать, пока ты нас спасешь! Больше всего на свете я ненавижу сидеть и ждать, пока кто-нибудь что-нибудь сделает. Я всегда делаю все сама. А что я могу сейчас сделать? Что?
– Я не предлагаю тебе ждать, – заверил ее Корвин. – Я надеюсь, что ты будешь действовать.
– Кстати, а посольства других планет? Их вы тоже возьмете в заложники?
– Они могут улететь. Как и другие инопланетники. Но граждан других миров практически нет на Лации, за исключением тех, кто сменил гражданство.