Оля остается в Арктике
Шрифт:
Вокруг равнина, вокруг снега. Все просматривается на десятки километров. При такой обстановке искать бесполезно – здесь не город и даже не деревня, здесь нет домов, лесов и гор. На улице мороз за сорок. При такой погоде пешком человек десять километров не пройдет. Он обязательно замерзнет. Однако девочки не стало. Сидеть сложа руки не будешь. Стали искать. Объездили всю округу, но Олю, как и предполагалось, не нашли. Искали так далеко, что на такое расстояние не уйдет даже мужчина, родившийся в тундре. С другой же стороны, у Оли не было ни малейшей необходимости куда-то уходить, тем более бросать ребенка одного.
– Олю, – говорил Петя, – мы уже считали своей дочкой и сходили с ума от горя, от ее потери. Ведь она нам родила внука. Олю и ее ребенка мы любим, как своих кровных детей. Мы подняли на ноги всех своих родственников, все чумы, как ближние, так и дальние. Таким образом, поиск Оли охватил сотни километров тундры. Но ни Оли, ни ее следов обнаружено не было. Поиски продолжались всю зиму и лето.
Мы с женой впали в глубокую депрессию: только-только появился смысл жизни – как тут же утерян безвозвратно. Но у нас остался ребенок Оли – маленький Славик. И это нас успокаивало, придавало сил и смысл жизни. Видя дитя в нашем чуме, мы, конечно, были безмерно счастливы. В то же время были и большие тревоги. Боялись, что кто-то приедет и заберет Славика.
Эти тревоги не покидали Петю и Дуню долгие годы, пока Славик не повзрослел и не стал их считать своими родителями. Конечно, о том, что у него была мама Оля, и при каких обстоятельствах ее не стало, Славик знал.
– Поскольку Олю и ее следы никто не обнаружил – продолжал Петя, – мы все пришли к выводу, что Оля имеет божественное происхождение, так, как и на вид и в поступках она была похожа на богиню.
Потом Петя с Дуней все осмыслили и переосмыслили. Вспомнили, как Олю сюда неожиданно привез человек, одетый по-царски, с дорогущими подарками. Его и Олю везли на нартах, а позади еще упряжка с продуктами, одеждой, обувью и другими дорогими вещами. Оля неожиданно пришла и так же неожиданно ушла. Все дружно пришли к выводу, что Олю прислал сам бог, чтобы Оля оставила божьего ребенка и ушла опять к богу. Поэтому и следов никаких не осталось.
– День исчезновения Оли, – сказал Петя, – мы объявили праздником. Устраиваем гуляние, молимся богу и его дочери – Оле.
Дядя Григорий просил Петю и Дуню отдать ему Олиного ребенка – Славика. Но Петя и Дуня резко возразили. Они сказали, что, если они отдадут ребенка, их жизнь потеряет всякий смысл. Кроме того, это сын божий, и без разрешения бога они отдать божьего сына не могут. Если они отдадут божьего сына без разрешения бога, то бог жестоко накажет не только их самих, но и весь их род. Все станут болеть страшными болезнями и умрут страшной смертью.
Обдумав все это, дядя пришел к выводу, что забирать ребенка против воли Пети и Дуни – это варварство. Эти люди любят ребенка, как своего кровного, с ним связана вся их дальнейшая жизнь, все их будущее. С Олей и ее ребенком у них возникла новая вера – вера, что их посетила посланница бога. Они уже молятся на Олю и ее сына. С Олей и ее сыном связывается вся дальнейшая жизнь их рода. «Предположим, – рассуждает Глеб, – что Петя и Дуня отдали бы моему дяде ребенка. Возникает другой вопрос – куда его везти? Везти ребенка Оли туда, откуда Оля сама еле-еле сбежала? Там, в тундре, бесследно пропал один человек за сто лет, и его искали целый год. А здесь, куда бы дядя привез ребенка, за сто лет пропали миллионы людей: стреляют, рубят, режут, вешают – убивают семьями и поодиночке. И никто никого не ищет. Привезти ребенка сюда – это значит взять ребенка из рая и увезти его в ад. Это преступление перед ребенком и этими людьми». Поразмыслив, дядя Григорий оставил все привезенные подарки, тепло попрощался с Петей и Дуней и со спокойной душой уехал в Москву.
Глава 3. СВАДЬБА В ЗАПОЛЯРЬЕ
Прошло тридцать пять лет.
Катя лежала на тренажере Всесоюзного центра подготовки международных диверсантов. Огромный зал в полгектара. В зале ни души. Полная тишина. Вокруг – леса дремучие. Целебный воздух. Птички поют, лоси в окна заглядывают. «Лоси что! – думает Катя. – Лоси – нестрашно. Вот с минуты на минуту станут заходить зубры в камуфляжах. Чем черт не шутит, подумают – шпионку подсунули. Не дай бог – гранатами закидают».
Согнув правую ногу в колене и прижав ее к животу, Катя решила, что на первый день для разминки этого достаточно. «Лучше не до тренироваться, чем перетренироваться. Вот скрипнет дверь, – думает Катя, – тогда можно будет подрыгать ногами. В конце концов, я пришла сюда не ногами шевелить, а мозгами. У меня своя программа, которая к спорту не имеет никакого отношения. К тому же вчерашний конфликт с Лешкой из головы не выходит. Здесь не до спорта. Да и тело еще трясется. Откуда он взялся на мою голову? С первого курса два года хвостиком матылялся. На пятках мне мозоли понабивал, не успевала каблуки менять. Прилип как банный лист, оторвать невозможно. Правда, красавчик, с ямочками на щечках. О любви знал почти все – на язык. А коснулось дела – язык куда-то потянуло, ручки-ножки затряслись, что делать дальше – не знает.
Во всем сама виновата – видела, знала, что он мне абсолютно не подходит. Нужно было сразу пнуть. Но скромность не позволила. И вот результат! Надо же! Идиот! Казанова паршивый. Всю нервную систему разрушил.
Или вот еще. Три года по утрам бегала по деревне, собак дразнила. Бежишь, смотришь – из-за кустов выбегает член. Старый, толстый, жирный – член Политбюро. Тащится, пыхтит, кряхтит, как бурлак на Волге. Только бурлак тащит лямку и проклинает судьбу. А этот тащит на спине «тяжелый груз ответственности за процветание советского народа» и благодарит судьбу за то, что повезло в жизни так ловко примоститься на шее этого народа.
Правда, бурлак недоволен тем, что бьют плетью, а член недоволен тем, что слишком маленькая зарплата – всего 1 200 рублей в месяц – заработок уборщицы всего-навсего за полтора года. Или зарплата шахтера, где-нибудь в Воркуте или в Норильске, тоже всего-навсего за полгода.
Недавно один рыбак рассказывал: «Полгода, с ноября по май месяц в Бристольском заливе на ВМРТ рыбу ловил. По двенадцать часов в сутки пахали, по двадцать тонн камбалы в сутки морозили. План выполнили и перевыполнили по всем показателям – по мороженой, по туку, по рыбьему жиру, даже по филе палтуса. В свободное время ломами и топорами лед с палубы и с бортов откалывали, чтобы судно не утонуло. Ну, думал рыбак, заработаю денежек, поеду в свой Арзамас, возьму двухкомнатную кооперативную квартирку за две тысячи четыреста рублей. «Москвичика» куплю, хоть старенького, – зато буду на колесах. Женюсь. Заживу как человек».
Приходит в порт. Голова кружится от счастья – полгода земли не видел. Подходит к окну кассы. Ему торжественно вручают тысячу двести рублей. Спрашивает:
– Это что, аванс?
Ему кассирша говорит:
– Иди в бухгалтерию. Там все знают, а я выдаю согласно ведомости.
Он побежал в бухгалтерию. Там посмотрели в ведомости, говорят:
– Все правильно: начислено с коэффициентом, плюс выходные, праздничные, морские, премиальные, за отгулы. Минус часть стоимости БМРТ, снасти, спецодежда, питание, налоги, бездетные.
Вышел рыбак в коридор. Сел на скамейку, и целых два часа в уме пережевывал: коэффициент, плюс выходные, праздничные, морские, премиальные, за отпуск- это понятно. А где же зарплата за две с половиной тысячи тонн рыбы? Посмотрел на военно-морские ботинки, пощупал рукав военно-морского бушлата. Да, ладно… на год хвати, а там посмотрим.
Делать нечего. Подсчитал свои расходы: туфли, костюм нужно, пальто, плащ, рубашки, белье, ведь только отслужил срочную, тоже на корабле, пять лет от бухал. Остается только на билет домой, в Арзамас. Ну, и на старенький велик.