Оля остается в Арктике
Шрифт:
– Нет, Андрей, периодически нельзя. Мы будем много летать и ездить – на поездах, на самолетах, на пароходах, может быть, даже на собаках. Мне телохранитель нужен постоянно и на очень долгие годы. Что касается моего замужества, то это пусть тебя не беспокоит. Замуж я никогда не выйду.
В продвижении по службе тоже есть перспективы. При условии – если будешь скромным, исполнительным, то есть, как и в армии. Конечно, риск для тебя большой, терять есть что, я тебя понимаю. Но ты должен решить – либо я, либо армия.
– Андрей, через две недели мы с тобой должны быть в Оренбурге. Если ты со мной, то в течение суток ты должен решить и подать рапорт
Андрей нагнулся, не зная, зачем. Катя поцеловала Андрея в щеку и быстро пошла в сторону метро, но в метро Катя не спустилась. На другой стороне дороги ее ждала машина, Катя пошла прямо к ней. Андрей перешел на другую сторону дороги, остановил такси и тоже поехал домой.
Эту ночь он не раздевался и спать не ложился. Сна не было. Всю ночь то ходил по комнате, то садился за стол, то ложился на диван, подложив руки за шею, но решения найти не мог.
«Эх, – думает Андрей, – как круто разворачивается судьба! Если бы еще утром кто-нибудь сказал, что сегодня вечером я буду решать вопрос об уходе со службы в связи с тем, что мне какая-то девчонка предложила свою руку и сердце, при условии, что я должен бросить службу, я бы очень сильно рассмеялся. А здесь вот что: руку и сердце никто не предлагает, но предлагает должность личного телохранителя частного лица. Всего лишь телохранителя! И я – в ступоре. Конечно, если принципиально, то решение лежит на поверхности. Здесь только нужно поставить перед собой категорические вопросы и дать на них категорические ответы. Вопросы несложные. Например, «Андрей, ты кто?» – «Военный!» Но раз ты военный, твоя задача охранять и защищать страну. Посмотри в устав, в присягу, там все написано. О чем здесь думать! А тебе предлагают плюнуть на устав и присягу и пойти охранять какую-то девочку. Скажи это вслух среди офицеров – животы по надрывают от смеха. Скажут: Андрей страну и народ на девочку променял. Мол, какая тяжелая – всю страну перетянула. Твое сердце и мозг, скажут, поменялись местами. Ты думаешь уже не мозгом, а сердцем. Возьми себя в руки, Андрей, и действуй по уставу. То, что ты хочешь делать – это предательство.
Представь, ты лежишь в окопе. Из окопа врага к тебе подполз агент и говорит: Андрей, бросай эту братию! Перебирайся к нам. У нас хорошо – водка, вино, девочки, да и получать будешь в три раза больше, чем здесь. Будешь работать телохранителем самого генерала. Сколько ты будешь валяться в этой грязи! А ты ему говоришь: так это же дезертирство. Я на это не пойду! А мне агент подсказывает: ну, хорошо, есть другой вариант. Напиши рапорт на увольнение, подай командиру. Он подпишет тебе рапорт. Сдашь удостоверение – штык в землю, и строевым прямо к нам.
– В боевой обстановке ни один командир рапорт не подпишет.
– Подпишет, Андрей, подпишет. Потому что он сам только и выжидает момента, как бы улизнуть.
Андрей подумал: что-то подобное я уже где-то слышал. Ах, да… да… Катя! Катя же сказала, что, мол, твое дело подать рапорт, завтра же получишь документы.
– Ну что, Андрей, надумал? Будешь копошиться в мире собственных
– Ну, хорошо, пусть командиры, – спрашивает Андрей, – а как же высшее политическое руководство? Тоже штыки в землю?
– К этому времени высшему руководству будет не до вас. Кремлевский свинарник разбежится первым, топчась по трудам Маркса, Ленина, по своим лживым программам. Для них в то время будет главным успеть схватить авоськи со свекольными котлетами, сосиски, кофеварку, сапоги, тапочки, прочую утварь, вовремя улизнуть незамеченным, оставив на произвол судьбы и на милость поджидающей разъяренной толпы своих, еще утренних, единомышленников.
Это ты смотришь снизу – вверх, и тебе кажется, что там одни ангелы и патриоты. На самом деле там одни шкурники и трусы. Когда станет жарко или невыгодно, они побегут первыми. Разница в том, что они будут бежать на грузовиках и самолетах, с приличным багажом народного добра, а ты побежишь на своих. Твой багаж – это твои идеи и твой долг, которые будут давить на твое сердце и твой мозг весь остаток твоей жизни с ядовитым вопросом: кому ты служил? Если ты, Андрей, хочешь собственными глазами увидеть, как разбегается кремлевский свинарник, если это у тебя единственное желание, то есть резон остаться. Ты еще молодой – все увидишь сам.
«В любом случае, – думает Андрей, – хоть убегут они или убегу я, служба – это временно, а Катя – это на всю жизнь. Катя не будет ждать, пока я расстанусь с иллюзиями. Она выйдет замуж за другого, а я всю оставшуюся жизнь буду жалеть и проклинать себя за допущенную мною роковую ошибку».
Таких сложных задач Андрею решать еще не приходилось. Уйти из армии – это все равно что вырвать печень. Упустить Катю – все равно что вырвать сердце. Вопрос неразрешим, но решать нужно. И дело не в том, где выигрыш, где проигрыш. Дело в том, что до боли в сердце жалко и того, и другого. И все же к утру Андрей решил: да, я подаю рапорт на увольнение.
После принятия решения Андрей почувствовал облегчение в душе и теле, полную свободу и четкий план действий.
Утром Андрей позвонил Кате.
– Катенька, доброе утро! Как спалось?
– Здравствуй, Андрей! До часу ночи думала о тебе. Потом уснула и хорошо спала до утра. Ты принял очень трудное, но единственно правильное решение об уходе из армии. Ты не только очень сильный физически, но сильный духовно. Поэтому я очень рада и искренне поздравляю тебя с твоим судьбоносным подвигом. На такое решиться способен только очень сильный человек.
– Катя, но откуда ты знаешь, какое я принял решение? Я об этом еще никому не говорил.
– Раз ты мне позвонил, это значит, что ты принял мое предложение. В противном случае ты бы мне не позвонил. Здесь, Андрей, не нужно быть телепатом. Я знаю, что ты всю ночь не спал. Если бы ты не принял мое предложение, ты позвонил бы мне вечером, как договаривались, или мог бы вообще не позвонить. Но раз ты позвонил мне утром, то ты принял мое предложение. Нам нужно срочно встретиться и обо всем поговорить. Встречаемся на старом месте. Я выезжаю.