Оля остается в Арктике
Шрифт:
Через полчаса Андрей уже был на месте. По дороге купил букет гладиолусов. И встал так, чтобы Катя, если приедет на метро или на машине, увидела его сразу издалека. Андрей был весел и счастлив, даже напевал какую-то песенку. Ему было легко и просто, как будто он рассчитался с каким-то неподъемным долгом или сбросил с себя тяжелый груз. Сейчас у него одно желание – встретить Катю, обсудить дальнейший план и в штаб. Рапорт на стол, а там пусть хоть режут. С армией завязано, хватит – я буду жить для себя и для Кати. Не уволят – просто
Тут же Андрей вспомнил вчерашний разговор со своим другом детства генералом Сергеевым: «Подсунут какую-нибудь красотку, и поминай как звали». «Какое поразительное совпадение! – подумал Андрей. – А ведь и правда, я даже не знаю, кто она, как оказалась в центре, кто ей выписал пропуск и с какой целью. Я уже все бросаю, увольняюсь и уезжаю с ней, неизвестно куда и зачем. С точки зрения оперативной я уже в ее руках. Она делает со мной, что хочет».
Катя вышла из метро. Увидев Андрея, подняла руку, улыбнулась, ускорила шаг. Андрей тоже поднял руку, показать, что он ее ждет и рад видеть. Катя уже почти бежала. Ее сердце не билось, а трепетало не только от счастья и от волнения за успех в поединке с Андреем, но и от мысли о той суровой участи, которая ждет Андрея.
«Первый раунд я выиграла, – думает Катя, – Андрей смог переломить себя. Он бросил все ради меня. Значит, он меня любит и хочет быть со мной. Выдержит ли Андрей второй раунд? Неужели я потеряю этого гиганта: сильного, умного, красивого. Нет, нет – я не должна его потерять. Я увезу его на край света – туда, где нет выбора, чтобы он не все сразу узнал, а все увидел собственными глазами. Сейчас он пожертвовал собой ради меня. И я счастлива. Сможет ли он еще раз пожертвовать мной ради себя? Но это будущее, и я этого будущего очень боюсь. Это будущее будет роковым и для меня, и для Андрея. Тогда в моей жизни останется только один мужчина – это мой папа. Он все знает, он все простит. Маме он простил, значит, простит и мне».
К Андрею Катя подошла уже совсем не такой веселой и радостной, как вышла из метро. Сердце билось спокойно, но где-то внизу, под ложечкой. Глаза потускнели, лицо как будто сморщилось. Грудь сдавливала тревога перед будущим. Катя подошла почти вплотную к Андрею, сказала: «Ну, здравствуй, дорогой!» Она посмотрела на радостного, улыбающегося Андрея. Ей стало его жалко. У Кати на глазах появились слезы.
Андрей протянул Кате цветы, заметил ее подавленное состояние:
– Что с тобой, Катенька? Тебя кто-то обидел? Или что-нибудь дома?
– Нет, Андрей, все хорошо. Просто вспомнила Анну Каренину – стало жалко.
– Ну, Катя, если ты будешь плакать по всем трагическим персонажам литературы, о которых прочитала, тебе нужно носить с собой как минимум ведро для сбора слез. Если ты меня присмотрела в качестве носильщика этого ведра, то с рапортом я, наверно, воздержусь. Конечно, Катенька, я согласен носить ведро, но не с твоими слезами, а, как минимум,
Андрей! Я представил! Какой интересный и веселый клип. Ты, Андрей, глубоко творческий человек. Прямо на ходу сочинил шедевр. Предлагаю пойти в магазин, купить эмалированное ведро, купить пивную кружку и довести дело до конца.
– Что ты имеешь ввиду, Катя?
– Сделаем все точно, как ты сказал. Купим ведро, на льем полное ведро пива. Ведро с пивом ты возьмешь в правую руку, меня с кружкой пива будешь держать на левой руке. Чтобы было более убедительно, что в ведре не вода, а пиво, повесим тебе на шею вязку воблы. Обязательно нужно сфотографироваться.
– Зачем? – спросил Андрей.
– эту фотографию я покажу папе и маме. Они попадают от смеха.
– А ты не думаешь, Катя, что родители тебя спросят, где ты подцепила этого клоуна, и как низко ты опустилась.
– Конечно что-то в этом плане они спросить могу. Но я же скажу, что этот клип мы придумали для смеха.
– Хорошо, Катя, давай клип оставим на потом, а сейчас давай действовать по плану. Но все же скажи, что ты скрываешь. Почему ты подошла ко мне грустная и с мокрыми глазами?
– Да так, мелочь. Потом расскажу. Сейчас у нас дела поважнее, чем женские слезы. Поехали в штаб – подашь рапорт на увольнение.
Через час Андрей и Катя были уже в штабе. Катя осталась в ленинской комнате разглядывать ордена, медаль, грамоты и прочее. Андрей зашел к генералу. Андрей рассчитывал на долгий томительный разговор. Но после короткого разговора о выходных, об отдыхе и иных домашних делах генерал первым начал разговор:
– Что, Андрей, решил на гражданку?
– Да, решил, товарищ генерал, – ответил Андрей.
– Ты все взвесил – за и против?
– Да, взвесил, товарищ генерал.
– Ты помнишь, что тебе остается два года до выслуги?
– Да, помню, товарищ генерал.
– Ты учел, что ты являешься первым кандидатом на звание генерала?
– Да, учел, товарищ генерал.
– И тем не менее решил уйти?
– Да, товарищ генерал, решил.
– А тебе никто не говорил, что ты поступаешь, как клинический идиот?
– Нет, не говорил, товарищ генерал.
– Значит, мне положен приз. Я говорю тебе это первым.
Андрей, мы знаем друг друга с детства. Вместе воевали. Уже около двадцати лет вместе служим. Много раз выручали и даже спасали друг друга. За все эти годы ты не сделал ни одного глупого поступка. Что с тобой случилось? Мне кажется, что ты больной. Зарядил, как попугай: «Товарищ генерал! Товарищ генерал!» Как в дисбате.
– Мы с Катей решили уехать, – сказал Андрей.
– Пусть Катя едет одна.
– Катя не может ехать без телохранителя.
– Так ты что, Андрей, едешь с Катей в качестве ее телохранителя?!