Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Я не знал, что он женат.
— Он вполне женат. Я оставил бы радости холостяцкой жизни, если получил бы такое же угощение.
Его руки обрисовали нечто вроде женской талии в табачном дыму.
— Может быть, она скажет мне, где он?
— Она не знает. Она спрашивала меня. Я не видел его после полудня. Он находится в каком-то затруднении?
— Возможно.
— Вы полицейский?
— Следователь, — уточнил я. — Почему вы думаете, что Гендрикс мог попасть в беду?
— Он спрашивал
— Сегодня?
— После обеда, как я уже говорил. Я посоветовал ему обратиться к старьевщику. Я поступил неправильно? Он никого не пристрелил?
— Нет, насколько мне известно.
— Это хорошо, — сказал он, но казался явно разочарованным. — Если вы хотите поговорить с миссис Гендрикс, здесь, у стойки, есть телефон.
Я поблагодарил его, и он вернулся к своей холостяцкой радости. Я не стал звонить по телефону и даже беспокоить лифт. Позади вестибюля я обнаружил пожарную лестницу, освещенную красной лампой, и прошел на второй этаж.
Комната 27 находилась в конце зала. Я послушал у двери. За ней раздавалась музыка — деревенский блюз. Я постучал. Музыка сразу умолкла.
— Кто там? — спросила женщина.
— Гарри.
— Давно пора.
Она отперла замок и распахнула дверь. Я вошел прямо на нее, освободил от ее руки дверную ручку и захлопнул дверь на всякий случай, чтобы ее испуг не перешел в крик.
Этого не произошло. Застывшее выражение ее лица не изменилось. Ее правый кулак поднялся на уровень глаз. Она смотрела на меня поверх него.
— Не волнуйтесь, миссис Гендрикс. Я не причиню вам вреда.
— Да? — Она немного расслабилась, разжала кулак и рукой пригладила свои рыжие волосы. Ее перекошенный рот распрямился. — Кто вы такой?
— Друг Гарри. Я сказал, что поищу его здесь.
Она мне не верила. Она была похожа на женщину, которая не верила ничему, кроме номеров на счетах. Она была стильно одета, в чем-то коричневом, просторном, с полукороткими рукавами, что демонстрировало ее фигуру, не очень подчеркивая ее. Ее руки и ноги были прелестной формы и сильно загорелыми.
Но свое лицо она отделала таким образом, будто стыдилась его и хотела спрятать под гримом. Из-под век, еще более зеленых, чем ее глаза, и сквозь ресницы, похожие на захламленные антенны, она смотрела на меня с отвращением.
— Как вас зовут?
— Это не имеет значения.
— Тогда убирайтесь из моей комнаты. — Но она и не ожидала, что я тотчас уйду. Если и ожидала чего-то, то возможных неприятностей.
— Это не ваша комната. Это комната Гарри. Он обещал меня ждать здесь, — сказал я.
Я осмотрел комнату, увидел истертый ковер, вылинявшие бумажные цветы на обоях, лампу с перекошенным абажуром. Внешне дама к этой обстановке не принадлежала. У нее был стиль во всем, и его можно было приобрести не в универсальном магазине. Коричневая сумка с золотыми кистями на кровати выглядела как парижское изделие. Но эта сумка выглядела на этом месте, как заключенный в камере. Она, конечно, провела немало времени в таких комнатах и вот сейчас снова сидит в ней.
— Это и моя комната, — сказала она. В подтверждение, а также чтобы немного взбодриться, она подошла к тумбочке у кровати и включила портативный приемник. Деревенский блюз все еще продолжал издавать звуки. Это были две долгие минуты.
— Что такое? — Она что-то хотела сказать, но была все еще в напряжении, с трудом дышала. Она пыталась перебороть свое состояние. Я видел спазмы в ее горле.
— Какого рода дело у вас с Гарри? — удалось ей наконец произнести.
— Мы хотели сопоставить наши наблюдения за Фрэнсисом Мартелем.
Она похлопала ресницами:
— За кем?
— Мартелем, тем самым, фотографию которого вы хотели получить.
— Вы, вероятно, говорите о двух разных людях.
— Не стоит, миссис Гендрикс. Я только что разговаривал с фотографом Мальковским. Вам нужна была от него фотография Мартеля. Ваш муж рисковал своей шеей, чтобы сегодня утром ее получить.
— Вы полицейский?
— Не совсем.
— Откуда же вы столько знаете обо мне?
— К сожалению, это все, что я знаю о вас. Расскажите еще кое-что.
С трудом, трясущимися руками она достала золотой портсигар из своей коричневой сумки, открыла его и вынула сигарету. Я дал ей прикурить. Она села на кровать и оперлась на руку, выпуская дым в потолок.
— Не стойте надо мной. Вы выглядите так, будто хотите вцепиться мне в глотку.
— Я восхищаюсь вашим горлышком.
Я подтянул единственный находящийся в комнате стул и сел на него.
— Все вы лепите. — Ее голос звучал со злобой. Она прикрыла шею ладонью и пытливо посмотрела на меня. — Я не могу понять, кто вы. Вы пытаетесь умилостивить меня своим обхождением, но это вам нисколько не поможет.
— А вы действительно жена Гарри?
— Да, действительно. — Она, казалось, сама была удивлена. — Я показала бы вам свое брачное свидетельство, но у меня оно не с собой.
— Как может он позволить иметь себе такую жену?
— Он не может. Мы уже не занимаемся любовью последнее время. Но мы остались друзьями, — она добавила это с каким-то сожалением. — Гарри всегда был в замазке. Он по характеру скорее забавный человек, но не пустозвон.
— И вы не всегда поддерживали его?
— Кто это вам сказал?
— Никто не должен говорить мне об этом — твой голос сказал мне все, куколка, и манера, с которой ты себя держишь, и твоя подозрительность.