Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
Крупная женщина в одеянии, похожем на мантилью, подошла к нам сзади. Ее грудь сверкала как жемчужная раковина среди черных кружев. У нее были пышные желтые волосы, которые придавали ей вид высокой, стройной женщины. Выражение губ было недовольным.
— Ну а как со мной? — сказала она. — Я люблю, когда обо мне говорят мужчины.
— Я сказал, что ты реалистка, Одри. Женщины входят в жизнь с романтикой, а кончают полными здравомыслия реалистками.
— Мужчины
— Да, а это мистер Арчер. Он детектив.
— Как интересно! — сказала она. — Вы должны мне рассказать историю своей жизни.
— Я начал ее как романтик, а завершаю реалистом.
Она засмеялась и одним глотком выпила весь свой стакан. Они направились в зал. Другие последовали за ними.
На какой-то момент я остался в баре один. Марко спросил, не хочу ли я еще выпить. Он внимательно смотрел на меня, будто хотел что-то сообщить. Я сказал, что выпил бы еще.
— За мой счет, — сказал Марко, наливая в мой стакан виски и плеснув себе кока-колы.
— Я слышал, как вы сказали, что вы детектив, и не пропустил, что вы говорили о мисс Фэблон.
— Вы ее знаете?
— Видел здесь. Она не пьет. Я здесь уже двенадцать лет. Я знал ее отца. Он пил, и мог пить. Мистер Фэблон был настоящим мужчиной. У него был стержень. — Марко вытянул губы, произнося это слово.
— Я слышал, он кончил жизнь самоубийством, — сказал я спокойно.
— Может быть. Но я в это никогда не верил. — Он покачал своей мохнатой головой.
— Вы думаете, он случайно утонул?
— Я этого не говорил.
— Другая альтернатива — убийство.
— Я этого тоже не говорил. — Казалось, что, не отодвигаясь от стойки, он тем не менее отпрянул от меня. Затем он перекрестился. — Убийство — это весьма отвратительное деяние.
— Да, это отвратительно. Был мистер Фэблон убит?
— Некоторые так думают.
— Кто?
— Его жена, например. Когда он исчез, его жена вопила о кровавом преступлении здесь, в клубе. Затем она внезапно замолкла, и все, что можно услышать теперь от нее, — это показное молчание.
— Она обвиняла кого-либо?
— Насколько я слышал, нет. Она не называла имен.
— А почему же она изменила свою версию?
— Ваша догадка столь же справедлива, как и моя, мистер. Может быть, и лучше.
Тема его несколько нервировала. Он переменил ее.
— Но я не об этом хотел с вами поговорить. Это о другом парне. Его зовут Мартель — влиятельный француз.
— А что о нем?
— Я испытываю странное ощущение, будто я видел его где-то раньше. Он распрямил свои пальцы. Во всяком случае,
— А кто он?
— Тоже, что и я, может быть… — Он сделал глупое лицо, намеренно дурачась, чтобы его слова прозвучали обиднее для Мартеля. — Такая же индейская помесь, как и я. Он никогда сюда не заходил. Только однажды, и тогда он только раз посмотрел на меня, и больше здесь не бывал.
Оркестр начал играть. Кое-кто вышел из столовой и заказал бренди. Увертываясь от танцующих пар, я вернулся к столу Питера. Стоящее перед ним блюдо с десертом было пусто, кроме небольшой полоски шоколада. Он выглядел смущенным и подавленным.
— Я думал, вы уже ушли, — сказал он.
— Я беседовал в баре с некоторыми друзьями мистера Фэблона.
— Доктор Сильвестр?
— Он был одним из них, — ответил я.
— Я также перекинулся с ним несколькими словами. Он надевает на себя жесткую личину. Но он беспокоится о Джинни, я знаю.
— Мы все беспокоимся.
— Вы не думаете, что нам следует вернуться к дому Мартеля? — Питер сделал усилие встать.
— Не до тех пор, пока у нас будет в руках что-нибудь существенное, чтобы стукнуть по нему.
— Что, например?
— Какое-либо веское доказательство того, что он не тот, за кого себя выдает. Я пытаюсь прояснить что-то сейчас.
— А что мне делать?
«Идите и побегайте по берегу», — хотелось мне сказать. Но я сказал:
— Вы должны ждать. И вы должны привыкнуть к мысли, что все может пойти совсем не так, как вам хочется.
— Вы что-нибудь выяснили?
— Ничего определенного, но у меня есть предчувствие. Все здесь началось не очень удачно и окончиться может также несчастливо. Мне кажется, все вернется назад, по крайней мере к предполагаемому самоубийству Роя Фэблона.
— «Предполагаемому»?
— Во всяком случае, один человек, из тех кто его знал, не верит, что это было самоубийство. Он предполагает, что и другие тоже могут так думать.
— Кто бы ни сказал вам это, это всего лишь предположение.
— Возможно. Но он католик, и он восхищался Роем Фэблоном. Он не хотел бы думать, что Рой был самоубийцей. Ваш отец сказал мне, между прочим, одну любопытную вещь.
— Я не знал, что вы говорили с моим отцом. — Голос Питера звучал сухо и подозрительно, будто я перебежал во вражеский лагерь.
— Я поехал к вам домой, чтобы поговорить с вами после полудня. Ваш отец сказал мне, помимо прочего, что тело Роя Фэблона было так изуродовано акулами, что его едва можно было узнать. В каком состоянии было его лицо?