Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Я прикинул, не шантажировала ли миссис Фэблон Лео за убийство мужа.
— Так и было. Она приезжала в Лас-Вегас встретиться с ним после того, как было найдено тело. Она сказала, что оградила его во время допроса и самое меньшее, что он может сделать для нее, помочь ей материально. Он терпеть не мог делать такое, но, думаю, он посылал ей с тех пор пособие. Она замолчала и внимательно посмотрела на меня. — Я сказала все, что знаю о Фэблоне. Вы не собираетесь найти для меня эти деньги?
— Я не говорю «нет». В настоящее время я занят другим делом и на мне висит расследование еще двух убийств.
— Но там деньги не замешаны?
— Деньги всегда самое главное в жизни.
— Я так тоже думала до настоящего момента. Кто вы такой? Человек, помогающий всем? Или что-то в этом роде?
— Я бы не сказал так. Я работаю честно.
Она посмотрела на меня с сомнением.
— Я не пойму вас, Арчер. Чему вы поклоняетесь?
— Я люблю людей и стараюсь им помочь.
— И в этом заключается смысл жизни?
— Это делает жизнь возможной, во всяком случае. Попытайтесь это сделать сами когда-нибудь.
— Я пробовала, — сказала она. — С Гарри. Но у него не было того, что нужно. Меня всегда окружали слабые и калеки. — Она вздрогнула.
— Я пойду посмотрю, что с Лео.
Он сидел и терпеливо ждал в тени под навесом. Его рубашка и штаны висели на нем свободно. Он заморгал, когда я подошел, будто ожидал, что я ударю его.
— Трусливый размазня, — произнесла Китти. — Это мой новый дружок. Он собирается найти деньги и взять меня в круиз вокруг земного шара. И ты хочешь знать, что случится с тобой, ты, бедный старый клоун? Мы поместим тебя в палату дураков в загородную больницу. И никто не придет навестить тебя.
Я вышел на улицу.
30
Я направился обратно в Лос-Анджелес, остановился там пообедать и закончил поездку в Монтевисте уже поздно вечером.
Вера открыла дверь дома Джемисонов. На ней было выгоревшее кимоно, и ее черные волосы свободно спадали на плечи. Было еще не поздно. Порядок в доме разваливался по кускам, как положено.
— Он в доме для приезжих, — сказала она. — С ней.
Вера, казалось, не желала даже видеть в доме другую женщину.
Дом для приезжих представлял собой коттедж с белыми рамами в задней части сада. Свет, прорывавшийся из полузакрытых окон освещал цветочные клумбы вокруг. Сладкий аромат наполнял воздух.
Казалось, это место для идиллического счастья, а не для трагедии. «Жизнь коротка и хороша, — подумал я. — Коротка и хороша».
Питер крикнул:
— Кто там?
Я ответил, и он открыл дверь. Он был одет в просторный серый свитер и белую рубашку с отложным воротничком, открывавшим его жирную, в складках шею. В его глазах светился радостный огонек. В нем отражалась чистая, невинная радость. А может быть, и простое возбуждение.
У меня имелись свои сомнения по поводу девушки, находившейся в яркой, обитой ситцем комнате. Она сидела под лампой с книгой на колене, совершенно спокойная и умиротворенная, в черном платье. Она кивнула мне, и это было все.
— Входите, пожалуйста, — сказал он.
— Не могли бы вы выйти на несколько минут?
Он вышел, оставив дверь полуоткрытой. Была теплая, безветренная майская ночь.
— Что такое, мистер Арчер? Я не хочу оставлять ее одну.
— Даже на минуту?
— Даже на минуту, — произнес он с какой-то гордостью.
— Есть некоторые сведения об истинной причине смерти ее отца. Я сомневаюсь, что она будет рада услышать то, что я узнал. Это не было самоубийство. Он умер в результате несчастного случая.
— Мне кажется, Джинни захочет об этом услышать.
Без всякого желания я вошел в комнату и рассказал ей все, что знал, слегка подредактировав. Джинни восприняла мой рассказ спокойнее, чем Питер. Его нога отбивала нервный ритм, будто какая-то неконтролируемая им часть тела хотела убежать, даже когда рядом находилась Джинни.
Я сказал ей:
— Жалею, что мне пришлось все это узнать и сообщить вам. Вам и так досталось немало за последнее время.
— Это ничего. Теперь это все в прошлом.
Я тоже надеялся, что в прошлом. Ее уныние вызывало во мне беспокойство. Она была похожа на безжизненную статую.
— Вы хотите, чтобы я предпринял какие-нибудь шаги в отношении мистера Кетчела?
Питер ждал ее ответа. Она подняла руки на несколько дюймов и уронила их на книгу.
— Какой смысл? Вы говорите, что он старый человек и болен? Как растение. Это одно из самых страшных наказаний у Данте. Большой, необузданный мужчина, превратившийся в беспомощного калеку. — Она поколебалась. — Он и мой отец подрались из-за меня?
— Да.
— Я не понимаю, — сказал Питер.
Она обернулась к нему.
— Мистер Кетчел имел на меня неблагопристойные виды.
— А вы еще не хотите, чтобы он понес наказание?
— А почему? Это было давно, семь лет назад. Я сама уже совсем не та девушка, — добавила она без улыбки. — Вы не знаете, что мы меняемся полностью с точки зрения нашего химического содержания каждые семь лет. Казалось, ей была приятна эта мысль.
— Вы ангел, — произнес Питер, — но не подошел и не дотронулся до нее.