Омытые кровью
Шрифт:
Вид и содержание кабинета были легко объяснимы. Ветвитский в шахтоуправлении отвечал за механизацию и развитие производства. Сегодня это направление работы было ключевым.
Встретил меня инженер крайне доброжелательно, как старого доброго знакомого. Мне даже стало неудобно, что за рабочей суетой я подзабыл о нем, да еще чуть не зажилил книжку.
– Очень рад вас видеть, Александр Сергеевич. – Хозяин кабинета пригласил меня присаживаться на металлический, не шибко удобный стул. – Вот, обживаемся!
От былой вальяжности
Разлив из подогретого на примусе чайника чай по стаканам в подстаканниках, Ветвитский тут же принялся воодушевленно вещать о том, что в таких кабинетах, в цехах куется будущее страны. Человек в образе – понимать надо.
– К счастью, вытурили французов, которые здесь хозяйничали еще недавно под видом совместной деятельности. Государство заканчивает с разграблениями страны под прикрытием иностранных концессий. Опора на свои силы. Новая техника. Новая жизнь угледобывающего района. Новое развитие. И это будем делать мы. Конечно, под защитой родного ОГПУ, – с некоторой иронией добавил он.
Пел он красиво. Что угольная промышленность растет как на дрожжах. Стране требуется все больше угля. И на это кинуты все мощности отечественной промышленности и валютные запасы. Поступают в достаточном количестве так необходимые отрасли врубмашины, отбойные молотки, многократно увеличивающие производительность труда. Используется буровзрывной метод.
Инженер просто дымился от энтузиазма. Я, конечно, люблю увлеченных людей. Но иногда опасаюсь – кажется, что в своем созидательном порыве они меня просто укусят.
В общем, выслушав лекцию о развитии угольной промышленности, я проникся, поблагодарил, а потом извлек из своей командирской сумки книгу «Приключения Шерлока Холмса».
– Возвращаю в целости.
– И как вам? – спросил Ветвитский с интересом.
– Занимательно. Но вряд ли применительно на практике.
– Почему?
– Потому что голову, для того чтобы так щелкать преступления, надо иметь размером с Кремль. А где такую крестьянину да рабочему взять?
– Э, нет, именно крестьянин и рабочий – творец нового мира. Будущий инженер. Вот, почитайте. – Ветвитский вытащил из стола новенькую книгу. На обложке было изображение то ли человека, то ли русалки. «Александр Беляев. Человек-амфибия. Издательство Земля и фабрика».
Я с интересом пролистнул книжку.
– Приобрел по большому знакомству, – сказал Ветвитский – Прекрасный наш советский фантаст.
– Да, я читал в журнале «Вокруг света» его «Властелин мира» и «Последний человек из Атлантиды».
– Отлично! Беляев – это вдохновенный певец прогресса, – воодушевленно произнес Ветвитский. – Сколько нынешних мальчишек, читая эти книги, откроют для себя волшебную страну науки и машин. Сколько пойдут по этой стезе. Возьмите, почитайте.
– Спасибо. – Я взял книгу.
Про себя я знал, что никогда по такой стезе не пойду – иначе разум заточен. Что являлось большим разочарованием для моего отца, который был математиком и тоже певцом прогресса. Но бурные фантазии хороших писателей уважаю и ценю.
– Как вам здесь? – спросил Ветвитский. – Уже прижились?
– Вживаюсь, – произнес я. – Ничего так. Но стреляют.
– Да. Слышал, – погрустнел Ветвитский. – Банды шалят.
– Шалят. Да и сам город специфический. Проблемный и для милиции, и для нас. Провинциальная сонливость сочетается здесь с бузотерством.
– Интересный взгляд, – улыбнулся Ветвитский.
– Ну а что. Просторы большие и глухие. Крестьянство дремучее, много кулаков и подкулачников. Пролетариат тоже непростой. В прошлом году на шахтах стачка была с битием стекол и лиц представителей администрации.
– Да, шахтеры народ сложный. И взрывоопасный, – согласился Ветвитский.
– И всегда считающий себя чем-то обделенным, – усмехнулся я. Мне прекрасно было известно, что большинство стачек и забастовок в стране приходится именно на шахтеров.
– Но вы поймите, – вкрадчиво произнес инженер. – Шахтер каждый день спускается в адские лабиринты шахт. И знает, что жизнь его там висит на тонком волоске. Вот ты полон сил и ожиданий, весь мир тебе мил. И вдруг – обвал, взрыв метана. И защиты от этого нет – как повезет. Постоянный риск притупляет страх, чувство самосохранения. Отсюда и загулы, и драки. И какое-то внутреннее противостояние всему миру, особенно начальству. «А ты с нами в забой ходил?» – только и слышим. Вот такой народ. Действительно взрывоопасный. Но его надо понимать и любить.
– Только нашим врагам очень легко получается играть на их чувствах.
– Именно. Шахтер же еще и наивен. И яростно воспринимает любую несправедливость, пренебрежение. И, к сожалению, покупается на всякие призывы. Шахтерская солидарность – это сила.
– И нельзя давать ее в руки врагу, – дополнил я. – Но это дело не только ОГПУ, а каждого принципиального гражданина. Особенно руководящих кадров.
Вот так мягко перевел я наш праздный разговор в предварительную вербовочную беседу.
– Тут я полностью с вами согласен, – кивнул Ветвитский.
– Сигизмунд Яковлевич, вижу, что вы человек неравнодушный, – продолжал я наступать мягко и вкрадчиво. – И мысли, и цели у нас одни. Могу я надеяться на вашу помощь?
– Всегда. Конечно, если это не будет противоречить моим понятиям о чести и совести.
– Это совершенно очевидно.
– Давайте начистоту, Александр Сергеевич. Конечно, я никогда не стану вашим осведомителем. Но вы правы, у нас общность целей. И одни враги. Расхититель, антисоветчик, вредитель – он и мой враг.