Он и Я
Шрифт:
Господи, а вдруг он к женщине помчался?
– Ой-й-й… – неосознанно громко вздыхаю.
– Что такое? – всполошившись, оборачивается Алевтина.
– Что-то нехорошо мне, – для наглядности за живот хватаюсь. – Пойду я… – добавляю умирающим тоном.
– Мать честная… Катерина! Давай риса наварю или вот перца горошка глотни.
– Бог с тобой, Алевтина, и твоими знахарскими припарками! Отстань. Полежу, пойду. Ты пока блинов мне напеки.
Внутри действительно боль ощущаю. Только выше желудочно-кишечного тракта.
Что такое? Кто бы сказал?
В спальне, едва вхожу, натыкаюсь взглядом на оставленные Кариной солнцезащитные очки, и меня вдруг как будто прорывает. Да с такой силой, что страшно становится. Перед глазами все расплывается. Практически вслепую пробираюсь в ванную, включаю на всю мощность воду и рыдаю белугой.
В какой-то момент воздуха недостаточно становится. Икаю и пытаюсь ухватить побольше, но это кажется физически невозможным. Не получается нормально вдохнуть, пока не подставляю лицо под струи холодной воды.
Забираюсь полностью в душ. Долго стою. Постепенно успокаиваюсь, привожу себя в порядок и медленно бреду из ванной.
Какое же изумление меня постигает, когда в спальне натыкаюсь на Тарского.
– Почему так долго? – припечатывает требовательным тоном.
– В смысле?
– В прямом. Минут пятнадцать тут караулю. Что там так долго делать можно?
Все сказанное обращено по отношению ко мне с конкретным наездом. Я и без того в его присутствии теряюсь, а под таким напором и вовсе оторопело замираю.
Потом сержусь, конечно.
Таир, как всегда, идеально выглядит. Синяя рубашка, темные брюки. Все по фигуре сидит, идеально подчеркивая рост и внушительную мышечную массу.
Я же рядом с ним снова как мокрая курица. В сердцах сдергиваю с волос полотенце.
– Мне что, теперь купаться по какому-то особому расписанию? – в голосе все возмущение отражаю.
– Да. И с открытыми дверями.
– Ч-что? Это еще зачем?
– Чтобы я при необходимости проверил тебя, а не выносил их.
От шока рот открываю. Пока слова подбираю, вдруг замечаю, что Тарский задерживает на нем взгляд. Мимолетное мгновение… Ах, нет, я, должно быть, на эмоциях брежу. Показалось, конечно.
– Знаешь что… – обида раскурочивает в груди рану, которую я годами усиленно лечу еще после маминой смерти. Ненавижу, когда она открывается. – Утром нужно было так волноваться. Где был? – бросаюсь с ответными претензиями.
Только у Таира все по делу, а я, кажется, как обычно, истерично звучу.
– Я заходил, – холодно информирует он. – Спишь, как сурок. Пришлось даже пульс проверить.
– Что? – задыхаюсь от сумасшедшего волнения. – Ты трогал меня? Вообще уже?!
Сама не пойму, из-за чего меня так раскатывает. Несет черте куда! Берегов не вижу.
Тарский же в ответ смотрит, словно на гуляющий по двору ветер.
– Ты просилась выйти из дома, – сухим тоном припоминает вчерашний разговор. Не сразу врубаюсь, о чем речь. – Я решил вопрос.
Так бы сразу и сказал!
Настрой кардинально меняется. Позабыв об обиде и ворохе неопознанных эмоций, подобострастно взираю на Таира. Еще и ладошки, будто перед Богом, складываю.
– Куда мы пойдем? – вопрошаю шепотом.
– В театр.
Ну… Это не совсем то, о чем я мечтаю. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, решаю радоваться тому, что перепадает.
Пока Тарский не пихает мне в руки какую-то странную амуницию.
– Что это?
– Твой билет, – так же хладнокровно отбивает он.
– В смысле? – выдыхаю со свистом.
– Бронежилет и каска.
Он издевается?
Почему я такая дурочка? Господи, за что???
– Это шутка? – теперь шиплю, даже там, где буквы звучные.
– Похоже, что я шучу?
Мне дико хочется стукнуть его кулаками. Не знаю, каким чудом удается совладать с собой. Нервно дернув отвороты халата, с силой сжимаю их кулаками у груди.
– Я не буду… Не буду, как какой-то Дарт Вейдер, ходить! Ты меня не заставишь! Нет, нет и нет!
Пока я расхожусь в истерике, он в лице не меняется.
– Надеваешь, и едем. Нет – нет. Выбирай.
Других вариантов Тарский не предоставляет.
Слезы унижения душат горло и жгут глаза. Взращиваю внутри себя злость, чтобы как-то справиться.
– Я говорила, как сильно тебя ненавижу? – последнее почти ору ему в лицо.
В сердцах хочется еще и ногой гневно топнуть. Едва сдерживаюсь.
– Тебя, дуру, дважды чуть не пристрелили, ты это понимаешь?!
Замираю, как суслик перед песчаной бурей, когда Таир неожиданно повышает голос. С такой силой обрушивает, сквозь меня словно молнии проходят. Острыми пиками к полу пригвождают.
Конечно же, я помню о том ужасе, в который превратилось мое беззаботное существование. Как ни пытаюсь забыть, все вокруг только и делают, что напоминают, и усугубляют мою внутреннюю истерику. Макают как слепого котенка в воду, каждый раз заставляя захлебываться, но не позволяя утонуть.
– А ты понимаешь, что меня достала такая жизнь? Достала! Пусть бы уже убили!
– Рот закрой, – сурово одергивает. – И никогда так не говори.
Я и замолкаю. Просто не могу ослушаться. Тарский так смотрит, будто внутрь меня проникает. И там… в груди каким-то странным теплом все обволакивает. Не жжет, только греет и чуть-чуть пощипывает.
Приятно. Смущающе. И пугающе.
Сжимая обмундирование, на мгновение взгляд опускаю, чтобы иметь возможность дыхание перевести.
– Отлично, – проговариваю чуть погодя нарочито легкомысленным елейным голоском. – Я надену жилет и уродскую каску. Но в ложе шторы задернем, и я сниму.