Она была такая хорошая
Шрифт:
— Нет, нет…
— Да! — крикнул он в исступлении. — Прошу тебя!
И стал без конца повторять „верь мне“ и „прошу тебя“, а она не знала, как остановить его, — разве что подняться и вцепиться ему зубами в горло, которое оказалось вдруг прямо над ее лицом. Он говорил „прошу тебя“, и она тоже повторяла „прошу тебя“, она не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться, а он навалился на нее всей своей тяжестью: „Не вырывайся, я люблю тебя, ангел, верь мне, верь мне“, — и вдруг в ее памяти всплыло имя „Бэбз Иген“.
— Рой!..
— Я люблю тебя. Правда, люблю.
— Что ты делаешь?
— Ничего, о мой ангел,
— Нет, делаешь.
— Нет, мой ангел, даже не собираюсь.
— Перестань, Рой! Не надо! Немедленно перестань! — вскрикнула она.
— Ох, черт! — сказал он, садясь, и она наконец смогла высвободить ноги.
Люси отвернулась к окну. Стекло запотело. Она боялась смотреть на Роя — а вдруг он раздетый.
— Ты что, ненормальный? — выговорила она с трудом.
— Что ты хочешь этим сказать? Это почему же я ненормальный? Просто я человек! Мужчина!
— Ты не имеешь права заставлять меня! Вот что я хочу сказать! А я этого не хочу — ни по-хорошему, ни по-плохому. Давай пересядем вперед. И приведи себя в порядок. Поехали домой. Сейчас же.
— Но ты же сама хотела? Ты даже не сопротивлялась.
— У меня руки были стиснуты. Ты поймал меня в ловушку. Ничего я такого не хотела. А ты, ты даже не подумал о том, чтобы остеречься. Тебе-то все равно… Ты что, совсем спятил? Ничего у тебя не выйдет!
— Да подумал я!
Люси была поражена:
— То есть как?
— Я пробовал кое-что раздобыть.
— Пробовал? Значит, ты заранее все решил, ты обдумывал это целый день?
— Но у меня же ничего не вышло! Так или нет?
— Все равно ты пытался. Ты обдумывал это целый день…
— Но я ничего не сделал!
— Я не понимаю тебя и даже понимать не хочу. Отвези меня домой. И оденься, прошу тебя.
— Я одет. И все время был одетым. Проклятье, ты даже не представляешь, что я пережил днем. Тебе бы только на своем настоять, вот и все. Господи, да ты просто вторая Элли — самая настоящая динамистка!
— Что это такое, в конце концов?
— Я таких вещей при девушках не говорю, Люси. Я к тебе отношусь с уважением! Это, по-твоему, ничего не значит? Знаешь, где я был сегодня? Я скажу, мне нечего стыдиться — я делал это только для тебя. Что бы ты там ни думала.
И пока она одергивала рубашку и поправляла юбку, Рой рассказал ей обо всем. Битый час он слонялся возле магазина Форестера, поджидая, когда миссис Форестер уйдет наверх и оставит своего старикашку одного за прилавком. Но оказалось, что она лишь вышла в кладовую, и, едва Рой сунулся в аптеку, она уже сидела за кассой в полной боевой готовности — он даже не успел выскочить обратно.
— Ну, что мне было делать? Взял пачку жевательной резинки. Коробку мятных лепешек. А что тут еще придумаешь? В любом магазине в городе знают моего отца. Куда ни пойдешь — „Эй, Рой, как дела солдатского папаши?“ И все видят нас вместе. Люси. Уж, верно, они понимают, что мы встречаемся. И что они решат — для кого я стараюсь? Думаешь, я не думал об этом? Должен я заботиться о твоей репутации или нет, ты как думаешь? О чем только мне ни приходится думать, пока ты себе знай посиживаешь целый день в школе.
Почему-то это сбило ее с толку. И верно, чего же она хотела от него? Чтобы он купил эти штуковины? Но ведь он никак не мог предположить, что они ему сегодня понадобятся! Не потерпит она, чтобы он заранее, за много часов решал такие вещи, а потом изображал порыв страсти… Она не позволит, чтобы он ее обманул, не позволит, чтобы он обращался с ней как с уличной потаскухой.
— Но ты ведь был в армии, — сказала она.
— Это на Алеутах-то! Дальше только Берингово море и — Россия! Знаешь, как у нас шутили: „На Алеутах женщина за каждым деревом!“ Только деревьев-то там и нет, Люси, поняла? Чем я, думаешь, там занимался? С утра до вечера выписывал накладные. Сыграл восемнадцать тысяч партий в пинг-понг. Как ты не можешь понять? — воскликнул он, в негодовании сползая вниз по сиденью. — В армии! — повторил он зло. — Ты думаешь, я был в гареме!
— А как же тогда с другими?..
— Не было у меня никаких других! Никогда! За всю жизнь!
— Ну, — сказала она мягко, — я этого не знала.
— Но так оно и есть, черт меня побери! Мне двадцать лет, чуть ли не двадцать один, но это вовсе не значит, что я занимался этим с каждой встречной-поперечной. Прежде всего она мне должна понравиться как человек. Ты слушаешь дуру Элли, а она и сама не знает, чего несет. И хочешь знать, почему я не встречаюсь с Обезьянкой Литтлфилд, — да просто потому, что я ее не уважаю. Да. И она мне совсем не нужна. Я даже не знаю ее толком. И хватит об этом. Давай забудем все это. И поставим на этом точку. Раз ты слушаешь всякую ерунду, что обо мне говорят, раз сама не видишь, что я за человек, тогда извини меня, Люси, но катись ты к черту!
Он любит ее. Правда, любит. Он сказал, что люди видят их вместе. А она как-то не брала этого в расчет. Она встречается с Роем Бассартом, с парнем, которому уже двадцать, который успел отслужить в армии. И все кругом видят это.
— …а в Уиннисоу? — говорила она тем временем. И кто ее заставляет продолжать этот разговор?
— Ну, может, в Уиннисоу эти штуки прямо раздают на улицах, не знаю…
— Ты мог бы попробовать достать там, вот и все, что я хотела сказать.
— А какой смысл? Послушать тебя, так даже зайти к Форестеру на Бродвей, и то уже чересчур. Так что зачем мне это доставать? Кого я обманываю? Сам себя? Целый божий день я болтался под окнами и высматривал, когда смоется эта карга, а для чего, спрашивается? Ты бы возненавидела меня еще больше, вот и все. Верно? Что же мне в таком случае остается? Разве не так, Люси, — разве ты бы согласилась, если бы я их достал?
— Нет!
— Ну вот теперь мне все ясно! Очень хорошо! — он рванул ручку дверцы. — Едем домой! Больше я не выдержу. Я, между прочим, мужчина и, между прочим, живу не только чувствами: природа, если хочешь знать, требует своего! И я не позволю так с собой обращаться какой-то там школьнице. А мы только и делаем, что обсуждаем меня, каждый мой шаг, каждое движение! По-твоему, это очень романтично? По-твоему, такими и должны быть отношения между мужчиной и женщиной? А по-моему, нет. Секс — в жизни человека одно из высочайших переживаний, как физических, так и духовных, будь то мужчина или женщина. Но ты одна из тех типичных американских девиц, которые вбили себе в головы, будто это постыдно… Ну хорошо, Типичная Американская Дева! Я парень добрый и покладистый, и вывести меня из терпения, Люси, дело нелегкое. Но тебе это удалось! Поэтому все, точка, поехали!