Она назначает жертву
Шрифт:
— Вы знаете, я с вами сейчас разговариваю только потому, что вы родственник погибшей женщины. С чего вы взяли, что я обязан отчитываться перед вами за свои действия? Вы кто, — руководитель Следственного комитета? — Не находя понимания в голубых глазах посетителя, этот тип откинулся назад и пояснил: — Приостановлено дело.
— Какое дело? — совершенно не понимая, что происходит, просипел Варравин.
— Дело по факту нанесения телесных повреждений Чеховской Лилии Алексеевне, повлекших смерть, приостановлено, — терпеливо пояснил следователь, но чувствовалось, что скоро
— Как это?! — взорвался сухим криком Варравин. — Я же вам принес все доказательства!
— Какие доказательства? — пробубнил следователь. — Ваши слова и пояснения сестры на смертном одре? Куда я их пришью? К заднице своей? Приду с ними в суд и начну шелестеть, вызывая смех адвокатов? Знаете что, Варравин, идите домой. Когда лица, причастные к преступлению, будут установлены, я вам сообщу в первую очередь. — Он наклонился над столом и пустил струю дыма в сторону от лица посетителя, соблюдая высокую культуру поведения. — Обещаю.
Роман Алексеевич вышел на крыльцо комитета, спустился с него, добрел до лавки и рухнул на нее как куль. Невероятно!.. У него было ощущение, что его только что изнасиловали. Он сунул руку в карман за сигаретами и наткнулся на толстую пачку бумаг.
Как же так? Варравин шел за ответом, нес новые документы, свидетельствующие о тесной связи Ляписова-младшего, сына председателя суда, с теми двумя субъектами, которые били Лилию. Он был так ошарашен, что забыл отдать следователю свои бумаги! Роман Алексеевич поднялся с лавочки и заспешил внутрь.
— Вы же только что вышли с подписанным пропуском, не так ли? — заметила служащая, сидящая за стеклянной перегородкой.
— Я забыл! Понимаете, — сумбурно говорил Варравин. — Я не отдал следователю важные документы! Выпишите пропуск, я не займу у него больше двух минут!
Покачав головой и не заметив в посетителе ничего предосудительного, женщина быстро заполнила бланк и выбросила его за окошечко со словами:
— Что ж вы в комитет идете и забываете о главном?
Роман Алексеевич, взволнованный собственной забывчивостью, взбежал по лестнице и подошел к двери, за которой сидел следователь. Он взялся за ручку приоткрытой створки, поднял руку с зажатым в ней пропуском, чтобы постучать, как вдруг услышал слова, остановившие его на полпути.
— Этот приходил, — раздавался в кабинете голос следователя.
Ему никто не отвечал, из чего Варравин сделал вывод о том, что тот разговаривал с кем-то по телефону. — Да, по Чеховской. Брат. Кажется, он доставит мне лишние хлопоты. Взгляд упрям, нутро настырное. Что? Да, из этих любителей частного сыска. Еле спровадил. Но он снова придет, я уверен. Что? Ладно, хорошо.
Клацнули рычаги — это трубка легла в гнездо телефонного аппарата.
Варравин обернулся — его никто не видит? Ему казалось, что любой человек, идущий мимо, знал его фамилию и слышал разговор, происходящий в кабинете. Стоять за дурака, сжимая одной рукой пропуск, а второй дверную ручку, ему не хотелось. Тем более что послышались шаги. Следователь шел по направлению к двери.
Варравин быстро
— Это опять вы? — Следователь разочарованно обмяк.
— Я забыл вам отдать кое-что, — пробубнил Роман Алексеевич, чувствуя, что краснеет.
Раньше он никогда не испытывал желания заглядывать в замочные скважины, даже если случайно появлялась такая возможность, отходил, дабы не становиться свидетелем чужих тайн, которые надо было уважать. Сейчас Варравин чувствовал себя так, словно совершил подлый поступок.
Следователь крутанул шеей, хрустнул позвонками и вернулся к столу, нетерпеливо подбрасывая в руке связку ключей.
— Ну так что там у вас сверхъестественного? — Металлический лязг, сопутствующий этим словам, уверил Варравина в том, что ничего сверхъестественного предъявить ему не удастся, хотя он свято верил в то, что это бесспорнейшие доказательства по делу.
— Вот. — Он приблизился к столу, вынул из кармана и выложил перед собой толстый конверт, перетянутый резинкой. — Это маршруты движения Ляписова по городу, места его встреч с подельниками. Мне даже удалось один разговор подслушать. Я оказался слишком близко. Тут стенограмма.
— Неужели? Вы владеете этим искусством? — спокойно уточнил следователь. — А вы не боитесь, Варравин, что если Ляписову и его, как вы их называете, подельникам станет известно о ваших весьма частных сыскных изысканиях, то они запросто могут привлечь вас в качестве обвиняемого по факту вмешательства в частную жизнь?
— Я думал, что привлекает обычно полиция, — глухо пробубнил тот. — А вам не кажется, что вы делаете немного не то, что должны? — Варравин понимал, что начинает срываться, не может больше терпеть незаслуженных оскорблений и перестает себя контролировать. — Вы даже не допросили их!.. Как вы могли поступить так, если моя погибшая сестра назвала вам имя одного из них, а я предоставил свидетельства правоты ее слов?!
— Пошел… — Следователь, конечно, очень хотел сказать, куда именно следует двигаться Варравину, но посмотрел на пакет с резинкой, вдруг остепенился и покачал головой. — Пошел я к начальнику. Надо возобновлять следствие. Вы меня убедили. А это оставьте. Я приобщу к делу. Мне нужно почитать. У вас все?
Этот неожиданный перелом успокоил Романа Алексеевича как собаку, еще недавно рвущуюся с цепи, а теперь, когда ее назвали по кличке, не знающую, что делать дальше.
— Да, все, — глупо подтвердил он. — Когда мне зайти?
— Как и положено, через два месяца. Такой срок мне дается для принятия решения.
Они вместе вышли из кабинета.
Глава 7
Варравин спустился с крыльца прокуратуры и еле добрался до лавочки. Мысли уносили его прочь от этого здания, но мозг давал команду не ногам, а сердцу, которое колотилось, как поршень автомобильного двигателя, работающего на повышенных оборотах. Варравина только что выставили наружу и потребовали никогда более не приближаться к этому зданию. Он закрыл глаза, вспоминая события последних минут.