Она принадлежит ему. Книга 1
Шрифт:
Вот только когда ощущаю нависшую над собой тень и распахиваю глаза, тело прошибает мощнейшим разряда тока и парализует. Пальцы замирают на месте, дыхание ломается, и я с неподдельным испугом смотрю на стоящего надо мной мужа, который скорее всего видел все, чем я только что занималась. Я уже собираюсь убрать от себя руку, но Эзио отрицательно качает головой, останавливая меня:
– Продолжай.
Глупое сердце отчаянно бьется о ребра, пока я пытаюсь понять, что имел ввиду мой муж.
Продолжать?
Но как?
Странное предвкушение проносится дрожью по телу.
Кажется, его низкий собственнический голос до сих пор разлетается эхом в моей голове. И я не знаю, хватит ли у меня на это духу. Тем более, когда чувствую на физическом уровне исходящее от него волнами напряжение.
Эзио смотрит на меня, блуждая мрачным, даже немного злым взглядом по моему телу, так бесстыдно раскрывшемуся перед ним, но, к великому сожалению совершенно не предпринимает никаких попыток приблизиться. Именно это заставляет чувствовать себя униженной. Думаю, на сегодня мне достаточно позора.
Принимая ошибочное решение, я пытаюсь подняться, чтобы укрыться от разъедающего холодом внимания, но внезапно надо мной нависает Эзио, блокируя. Его руки будто намертво вцепились в края ванной, а этот взгляд убийственных глаз настолько осязаем, что я чувствую на своей коже череду призрачных прикосновений.
И я вновь вижу их в темных льдинах. Искры желания.
Господи, я когда-нибудь узнаю, что творится в этой голове?
– Я хочу, чтобы ты закончила, – произносит он как-то злобно, с намеком на собственничество.
Наверное, поэтому в следующую секунду моя спина снова встречается с прохладным бортиком ванны, и я спускаюсь в воду по грудь, наивно полагая, что она меня укроет.
Убедившись, что я больше не предприму попыток сбежать, Эзио отстраняется и, выпрямив плечи, засовывает руки в карманы брюк.
– Закрой глаза, – прилетает еще одно требование тоном, не терпящим возражений.
Задрожав от невероятного чувства возбуждения, подчиняюсь и прикрываю глаза. Но я слишком долго ждала внимания мужа, чтобы добровольно лишить себя удовольствия видеть его, и сейчас невероятно злюсь. И все же я не решаюсь пойти против слов мужа.
Под дикий стук сердца я веду рукой по подрагивающему животу и, преодолев последнюю преграду в виде смущения, спускаюсь рукой ниже. Прямо туда. Приоткрыв губы, испускаю слабый стон и над головой раздается резкий вздох. Тут же открываю глаза и успеваю заметить, как на жалкое мгновение вспыхивают льдины Эзио, когда я дергаюсь от собственного прикосновения к чувствительному местечку.
Бог мой, прикусываю губу оттого, что пульсация между ног становится просто невыносимой. Разве можно лишать себя того, как он смотрит, умножая все, что мне дарят мои дрожащие пальцы, в десяток раз? Сотни.
Он будто сам руководит ими, каждый раз задевая нужную точку и вырывая из моей вздымающейся груди стон. Еще. И еще один. С каждой секундой дыхание учащается, а по телу расползаются горящие электрические паутинки, жаля меня в самые уязвимые места. Господи… облизываю губы, немного нервно срываясь на частые вздохи.
Пальцы не прекращают порхать вокруг напряженного клитора, разжигая в нем самое настоящее пламя. Клянусь, я чувствую как оно обжигает мои пальцы.
Не знаю, насколько это унизительно, мастурбировать на глазах у мужа, но черт… это слишком хорошо, чтобы останавливаться и думать о моральных принципах. Да у меня и нет сил, чтобы остановиться, я полностью заворожена прекрасным холодным лицом и глазами, которые впервые разделяют со мной мое желание. Которые толкают меня на грань приближающегося оргазма.
Все это так неправильно и правильно одновременно. Я схожу с ума, ощущая, как из самой сердцевины ко мне подбирается огромная нарастающая тяжесть удовольствия. И это становится апогеем всех моих ощущений. Сейчас я не принадлежу себе. Я не узнаю даже эти вырывающиеся из меня хныканья и всхлипы, бесстыдно кричащие о моем наслаждении.
– Вставь в себя палец, Фел, – это был последний жесткий приказ, что коварно добрался до моего затуманенного похотью рассудка, и, сделав так, я взрываюсь на миллион осколков сладострастного, дикого и выжимающего меня до последней капли оргазма. Снова и снова. Я теряюсь в фейерверке ярких вспышек. Извиваюсь и сжимаю свою руку между ног с неудержимой силой. Я одержима собственным оргазмом настолько, что мир исчезает. А когда он возвращается, я разбиваюсь о взгляд Эзио, в котором горит что-то мрачное и темное, даже дикое. На мгновение я неосознанно пугаюсь, но когда мое зрение окончательно восстанавливается, замечаю лишь скрывающуюся за дверью спину мужа.
Тяжело дыша, запускаю дрожащие пальцы в волосы, все еще чувствуя внизу угасающую пульсацию оргазма.
Фел… впервые он произнес мое имя в такой форме. Качаю головой и сглатываю, прикрыв глаза.
Что он со мной делает?
3
***
Эзио в привычной себе манере сидит в кресле, задумчиво смотря в окно и медленно затягиваясь сигаретой, так, будто расслабляется после отличного секса.
Да, по рассказам сестры, он отлично умеет трахаться, и я чертовски завидовала ей, потому что в его постели должна была быть я, но даже после смерти Мэлл остаюсь в ее тени.
Я здесь! И я жива, черт возьми!
После произошедшего в ванной комнате мы больше не обменялись ни словом. Ни когда я кончила под его контролем, ни когда вернулась в спальню. А сейчас его привычная отстраненность ноет под кожей подобно раздражающей занозе.
Только теперь не получится прикрываться хладнокровной маской, милый, не тогда, когда ты ее потерял, подарив мне за один вечер столько взглядов, сколько я еще в жизни не получала от тебя.
Сегодня я впервые заглянула за пределы непроницаемых стен мужа.
– Сегодня ты почти уложила его на лопатки, Фили, – воспевает мой внутренний голос, и я позволяю прежней тревоге спуститься на пару ступенек ниже.
Не знаю, сколько времени я наблюдаю за Эзио в отражении зеркала, водя по своим светлым волосам гребнем, но он курит как минимум третью сигарету.
Мне кажется, мои легкие уже пропитаны черной смолой, отравлены точно так же, как и у хозяина этого дома. Потому что этот ритуал он проводит ежедневно перед сном прямо в нашей спальне, вот только никогда не остается после, как поступил бы любой нормальный супруг.