Она того стоит
Шрифт:
– Могу лишь сказать, что последний рисунок мне знаком, – собравшись, сказал я. – Остальные не помню. И, разумеется, пояснить, почему такое рисовал в детстве, сейчас уже не смогу.
– А что планируете в будущем?
– Поступить в университет, а потом работать по профессии. Если у меня не будет диагноза, то я смогу выучиться на прокурора по целевому направлению.
– А Ваши детские симптомы как-то проявлялись?
– После того как я в детстве прошел лечение, меня больше ничего не беспокоило.
Мне велели идти обратно в стационар. Там меня позвали на выдачу таблеток. Я сказал, этого не может быть, ведь я не на лечении. Все находящиеся в отделении обязаны принимать таблетки – таков был ответ. Со стороны выглядело, будто псих пытается доказать, что здоров. Пришла моя врач и пояснила, что это таблетка для улучшения работы печени. Мой утренний анализ крови показал не лучшие результаты. Оказалось, «Ягуар» и вправду вреден для здоровья.
Заведующий отделением подозвал меня. Мы не зашли в кабинет.
– Как и обещал, сделал все, что было в моих силах. Комиссия признала первичный диагноз излишне категоричным. Изменили его на «расстройство личности». Совсем отменить нельзя. Я уже объяснял почему. В институт прокуратуры с таким не возьмут, но в других государственных вузах учиться можно.
– Значит, диагноз есть, – задумчиво сказал я.
– Илья, все тесты показали нормальное психическое состояние. Этот диагноз меньшее, что можно было сопоставить с твоим прошлым. У тебя все нормально. Это просто бумага, которая будет храниться здесь и в военкомате. Веселее! Поступай, учись.
Мы пожали друг другу руки. Я вернул постельное белье.
– И зачем белье брал, если знал, что выпишут? – недовольно проворчала медсестра.
– Я не знал. Думал, вы знаете. Всего хорошего! – радостно сказал я, покидая это место навсегда.
Когда я вернулся домой, написал Ане письмо, вложил в него фотографию. Она мне выслала ответное с рассказом о жизни после выписки и два своих снимка. В письме был указан номер телефона. Первый день я не решался звонить, но потом отважился. Она сказала, было бы здорово снова провести время вместе.
В школе мне сообщили, что определили дату защиты исследовательских проектов на областном этапе. Во время многочасовых автобусных поездок я размышлял о том, как бы выглядел мой следующий фильм. Душой я хотел во ВГИК.
На областном конкурсе мой фильм определили в культурологическую категорию. Участвовали 23 работы разного содержания: про местный фольклор с демонстрацией игры на диковинных музыкальных инструментах; про редкие рецепты выпечки; про роль народных ансамблей в культуре области; про роспись деревянных игрушек. Мне казалось, что меня лишили возможности победить в основной исторической секции. С такими конкурентами, считал я, моя победа очевидна. Однако все готовились к подаче основательно. Несколько человек после презентации на русском языке рассказывали и на английском. Очередь дошла до меня. Я полагал, в фильме избыточно рассказано о теме исследования, поэтому начал с описания организационных моментов, в том числе с интервью у игуменьи. Однако жюри не понимало, о чем идет речь. Тогда я спросил, видели ли они фильм. Они пояснили, что не занимались отбором, а только оценивают презентацию проекта. Пришлось сумбурно переключать фрагменты из фильма, но кино так не работает. Его надо смотреть целиком, как задумано. Моя защита провалилась. Однако я надеялся, что испеченные по народному рецепту пирожки не превзойдут фильм о четырех веках православной веры. На первом этаже вывесили результаты. Мне поставили самый низкий балл за презентацию проекта. По заочным баллам отборщиков мой фильм был третьим. По совокупности общих баллов я стал последним. Ко мне подошла преподаватель из другой школы. Ее заинтересовали мои слова о том, что интервью игуменьи было почти в два раза больше. Она хотела получить режиссерскую версию. Я сказал, что многие файлы уже удалил, в том числе рабочую версию.
После защиты у меня появилась безумная идея поехать к Ане. Я взял дома карту области, поэтому примерно понимал, куда следую. Дошел до станции, откуда шли электрички. Родители ужаснулись, когда узнали, что я не поехал домой. Аня не знала о моем сюрпризе. У меня была с собой кнопочная Motorola, которую я взял у деда. Из вагона я сообщил Ане, что скоро приеду. Она не знала, что сказать, – пошла обсудить с родителями. Те разрешили остаться мне у них на ночь. Я сошел на станции, которая называлась как поселок на конверте. Спросил у местных, куда надо идти. Оказалось, я рано сошел с поезда, и теперь нужно было идти вперед по железной дороге до ближайшего населенного пункта. Через пару километров появилась развилка. Я не знал, куда повернуть. Решил – налево. Солнце уже садилось, а вокруг был сплошной лес. У меня – ни еды, ни воды. В туфлях неудобно идти по шпалам. Вдруг из-за деревьев я увидел купола церкви. Оставалось преодолеть заросшую высокой травой местность. Я боялся, как бы здесь не оказалось болото. Мне повезло выйти на дорогу. Навстречу шел местный пьяный житель с топором. Я побоялся спрашивать у него направление. Вскоре увидел двух пенсионерок, которые показали, в какой стороне дом Ани.
Я позвонил ей и сказал, что совсем близко. Она пошла мне навстречу. Вдалеке я увидел женскую фигуру в сиреневом спортивном костюме. Мы по-дружески обнялись и пошли гулять по поселку. Все на меня косо посматривали. Здесь еще не гулял парень с дипломатом в деловом костюме. Едва мы вошли в Анин дом, ее отец встретил меня.
– Ты пьешь? – грубо спросил он.
– Чаю попил бы.
– Дочь, поухаживай за столичным гостем, чай завари ему.
– Я не столичный, просто по делам в городе был.
– А тебе сколько годков-то?
– Скоро семнадцать будет, школу заканчиваю в этом году.
– А че ты с шестиклассницей решил крутить?
От этого открытия мне стало не по себе: я предполагал, что Аня в девятом классе. Он увидел мое замешательство.
– Да ладно. Мы ее поздно в школу отдали. Автобус до города раньше не ходил. Голодный, наверное? Вот держи пельмени. Только сварили. Мать ее стряпала. Сейчас на смене в магазине.
Когда мы поужинали, было уже поздно. Отец Ани сказал расположиться мне на кровати, а дочь отправил спать на кухню. В тесной комнате, перегороженной шкафом, спали ее младшие братья.
Я не хотел раздеваться. Сказал, что лягу на покрывало в рубашке с брюками и укроюсь пледом. Она раскинула свернутое одеяло на пол и села напротив моей головы. Я подался немного вперед. Аня коснулась моего носа. Она нежно обхватила мою верхнюю губу, стала неспешно меня целовать. Я приложил ладонь к ее теплой щеке. Ощутил мягкую прядь волос на своей руке. Я подхватывал каждый ее поцелуй, чтобы это не кончалось. Наши языки не могли насытиться вкусом влюбленности. Это был мой первый поцелуй. Когда она легла, я дал ей наушник своего плеера. Держал ее за руку, не отрывая от нее глаз. Так мы и уснули.
Утром мы бежали по полю, чтобы успеть на поезд, но он пролетел мимо. Аня поехала со мной в ближайший город на автобусе. Оттуда электричка ходила по расписанию. Мы встретили ее знакомого. При нем она сразу изменилась ко мне – стала отстраненной. Может, у меня пахло изо рта и пожирнели волосы? Так или иначе, Аня вышла на своей станции с этим парнем, даже не попрощавшись со мной.
Я доехал до железнодорожного вокзала, а потом отправился на автобусе до своего города. Провел почти весь день в пути.